Русский Зорро, или Подлинная история благородного разбойника Владимира Дубровского. Дмитрий Миропольский

конурку. Всяко было бы ему и сытнее, и теплее.

      От холопьей дерзости Дубровский побледнел, а Троекуров расхохотался, ударил себя ладонями по ляжкам и прокряхтел сквозь смех:

      – Что, брат? Каков подлец, а?!

      Гости тоже смеялись, хотя чувствовали, что шутка псаря могла относиться и к ним. Мужик продолжал с видом победителя жевать соломинку.

      – Как звать? – спросил Дубровский, свирепо на него глядя.

      – Парамоном, – отвечал псарь, уверенный в полной своей безнаказанности.

      Андрей Гаврилович хотел ещё что-то сказать, но тут штаб-лекарь поднёс Троекурову лукошко со щенятами. Отворотясь от товарища, Кирила Петрович принялся вытаскивать щенят одного за другим, чтобы получше их рассмотреть; гости обступили его, а псарь ещё раз нагло взглянул на позабытого всеми Дубровского и вразвалочку пошёл прочь.

      Гости совсем заскучали и озябли, пока Троекуров тешился своею псарней, и обратно в дом Кирилы Петровича воротились только к обеду, который походил на ранний ужин. Барин сел во главе стола; на дальнем от него конце за всеми прочими устроились Маша со Сваневичем. Пока все были в отъезде, влюблённой паре достало времени, чтобы поворковать всласть и сговориться меж собою.

      – Готовы ли вы составить моё счастие? Согласны ли стать моею женой? – спросил наедине Сваневич и, услыхав заветное «да», обещал Маше после застолья сделать признание её отцу. Однако плану этому не суждено было сбыться.

      Со своего начальственного места Кирила Петрович обвёл гостей взглядом и в недоумении вопросил:

      – А где Дубровский?

      – Уехал с псарни к себе много раньше нас, – отвечали ему.

      – Вот как?! Что за вздор! Догнать и воротить непременно!

      С тех пор как Троекуров после долгой разлуки вновь обрёл старинного товарища, он отнюдь не выезжал без него на охоту, признавая Андрея Гавриловича опытным и тонким ценителем псовых достоинств и безошибочным решителем всевозможных охотничьих споров. Назавтра выезд был назначен с рассветом; чтобы не вышло задержки, охотникам предстояло ночевать у Кирилы Петровича. Дубровский нарушил условленный порядок, и за ним отправили посыльного. Слуга прискакал назад, пока все ещё сидели за столом, и боязливо доложил своему господину:

      – Они не слушаются и воротиться отказались.

      Кирила Петрович, по обыкновению своему разгорячённый наливками, осердился уже не на шутку, но наказывать слугу не стал, а вторично послал его сказать Андрею Гавриловичу: если тот не приедет ночевать, барин с ним навеки рассорится.

      Настроение у Троекурова теперь было испорчено, подъём предстоял ещё затемно… Кирила Петрович поднялся из-за стола, отпустил гостей и сам отправился спать. Сваневич только плечами пожал в ответ на растерянный взгляд Марии Кириловны: объяснение с её отцом пришлось отложить до завтра.

      Спал Троекуров скверно, всё кряхтел и ворочался с боку на бок, а пробудившись, первым делом спросил:

      – Здесь ли Андрей Гаврилович?

      Вместо