Год 1944 – «победный». Владимир Бешанов

и офицеры принесли себя в жертву… В упомянутом приказе Гитлера содержалась прямая директива о том, чтобы окруженные немецкие солдаты и офицеры кончали жизнь самоубийством, если их положение станет безвыходным… Раненые солдаты и офицеры по приказу немецкого командования умерщвлялись и сжигались».

      Фронтовой корреспондент Борис Полевой, весьма далекий от военного дела, по поводу немецкого плана авторитетно рассуждал в своем дневнике: «…то, что вся эта утомленная масса людей двигалась в походе компактным строем, было безусловной ошибкой командования врага… И в самом деле, разве не проще было рассредоточить эти массы, растечься, растаять во мраке, рассеяться на десятки и сотни мелких групп, которые могли бы в подавляющем своем большинстве без большого труда просочиться сквозь заслоны, как вода сквозь решето? Часто с успехом делали так наши крупные части, которые были окружены в первый период войны. Однако так могли действовать только солдаты, вооруженные не только хорошей техникой, но и высокой идеей. Штеммерман знал своих солдат, знал, что они дисциплинированные и стойкие, когда офицер стоит у них за спиной и когда на них действует гипноз приказа. Но он знал, наверное, и то, что, когда он рассредоточит остатки своих частей, лишив их офицерского пистолета у затылка и страшного призрака гестапо за спиной, части эти превратятся в стадо и солдаты поднимут руки».

      Ну-ну. Мы помним, как в 1941 году «с успехом» выходили из окружения «мелкими группами» наши «крупные части». Например, бросившие свои войска или брошенные войсками Власов, Кирпонос, Кулик. Целые фронты, вооруженные «высокой идеей», растаяли, как вода в песке, а в плену оказалось около 3 миллионов человек.

      К полуночи разыгралась метель, видимость снизилась до предела. В этот момент вся масса окруженных войск севернее Комаровки без выстрелов обрушилась на 180-ю стрелковую дивизию 27-й армии, прорвала ее позиции и вышла на второй рубеж обороны юго-восточнее Петровского к позициям 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Конев бросил в сражение все резервы: маневренные группы, танкистов Ротмистрова и конников Селиванова, ударивших с флангов. Танки действовали с зажженными фарами, казаки носились по полю с шашками наголо, в упор стреляла артиллерия, повсеместно вспыхивали рукопашные схватки, «брать пленных было некогда». Колонны рассыпались, части перемешались.

      «В этой бешеной гонке, – вспоминает боец бригады СС «Валлония», – машины опрокидывались, выбрасывая на землю раненых людей. Волна советских танков обогнала первые машины и захватила более половины конвоя; эта волна катилась по повозкам, уничтожая их одну за другой, как спичечные коробки, давя раненых людей и умирающих лошадей… У нас была минутная передышка, пока танки застряли и пытались выбраться из груды сотен грузовиков, раздавленных их гусеницами».

      Аналогичное описание дает очевидец из 11-й гвардейской танковой бригады: «Спустя несколько минут танки бригады, а за ними невесть откуда взявшиеся кавалеристы ринулись