Дэвид – неудавшийся эксперимент. Лисс Захаров

льной издательской системе Ridero

      Больше всего на свете Дэвид боялся, когда отец прилетал с задания. Он мог быть злым или добрым, избитым или молчуном, но он был, и дома становилось тесно. Еще отец любил сад, который посадил его дед. По-хорошему – вывезти все это на дрова и проблем бы не было. Но для отца это была идея-фикс. Он не мог оторваться от этих деревьев и этих корней и заставлял Дэвида ухаживать за садом. Дэвид учился в 9 классе. Пришла пора выбирать специальность, но он не знал, что он хочет. Не мог же он сказать отцу – я хочу, чтобы ты заткнулся. Надоели твои вечные повстанцы, интриги, уроки, спорт. Хотелось бы просто нормально отдохнуть. Он услышал, как во дворе шлепнулся флаер. Значит отец был в плохом настроении. Он уткнулся в планшет, потом все-таки решив выйти. Отец срывал с себя окровавленную амуницию.

      – Привет, пап – тихо сказал он.

      – Тарелку за собой помыть не мог? И Нолан ударил сына, потом еще и еще. Остановился, когда пелена прошла перед глазами. И он увидел лужу крови и своего ребенка.

      Для Дэвида все остальное было как стоп-кадр. Отец ударил по лицу, потом бил ногами, несколько раз он запомнил. Потом, схватив за волосы, бил головой о стенку, потом была боль в груди. Потом его куда-то укладывали, трогали тело, он почти ничего не чувствовал. Потом его куда-то возили, он не знал, и проснулся тогда, когда ему разрешили проснуться. Он быстро осмотрелся. Больница для бедных, комната на четверых. Сразу нахлынула боль. Он застонал и закрыл глаза. Боль потихоньку исчезала, и он заснул опять.

      Нолан сидел дома у Джеффри, своего начальника. Напиваться по новой не имело смысла. Содеянного не исправишь.

      – Что на тебя нашло? – в сотый раз спрашивал Джеффри.

      – Не знаю – сотый раз отвечал Нолан. – Просто он не понимает и понимать не хочет.

      – Он еще ребенок, чего ты к нему привязался?

      – Не такой уж он ребенок.

      – Он месяц лежит в больнице, ты хоть представляешь, что наделал?

      – Представляю. Все испортил.

      – Что с тобой?

      – Не знаю. Наверное, устал от такой жизни. Ведь эти повстанцы – как тараканы, новые технологии, в которых мы не успеваем разбираться, постоянно проблемы.

      – Что он тебе сказал?

      – Ничего. Тарелку за собой не убрал. Это был край. Пока я стараюсь, чтобы он жил в своем доме, учился в хорошей школе, из шкуры вылажу, чтоб он был лучше других, даже не уберет за собой, в мое отсутствие даже дерево не польет.

      – Понятно. Пойдешь к нашему психологу. Вам потом еще жить вместе.

      – Я не уверен, что смогу.

      – Что? Поход к психологу или проживание вместе? До 18 лет это твоя обязанность.

      – Хм… я хотел спросить – я его сильно… того…

      – Посильнее, чем повстанцев. Карту можешь у врача посмотреть, да и вообще зайти. Кости срослись, шрамы вроде тоже. Но ты ему внутренности отбил, со знанием дела и голову. Врачи боятся, что зрение может упасть и гемодиализ пожизненно.

      Нолан закусил себе пальцы, чтобы не заорать.

      – Что я могу еще сделать?

      – Ничего. Разве что помириться. Больница непрезентабельная, но оборудована лучшей техникой. Внутри выглядит не лучшим образом, но лечение он получает по высшему уровню, хотя, может быть и не так гламурно, как тебе казалось – палата на одного, медсестры в коротких халатах и без белья и подобное.

      – Я понял, куда ты его засунул.

      – Тут надо в Японии помочь. Разберешься?

      – Да. Мне на него посмотреть можно?

      – Можно.

      Дэвид проснулся от того, что его кто-то держал за руку. Он вздрогнул, попытался рассмотреть человека и поняв, что это отец, вздрогнул опять. Отец гладил его руку.

      – Зажила, как новая – все, что нашелся сказать Нолан.

      Дэвид, забрал свою руку и засунул под одеяло.

      – Ты меня видишь?

      – С трудом

      – Приеду – ласик сделаем.

      – Ты надолго?

      – Не знаю, как получится. Что-нибудь привезти?

      – Нет.

      – Дэйв, Дэви, послушай меня – я сорвался. Прости меня. Не сейчас, когда-нибудь, может быть. Я согласился сходить к нашему психологу. Не надо меня бояться. Я… я не знаю, что на меня нашло. Прости, если сможешь.

      – Ты куда меня засунул?

      – Это не элитный госпиталь, но среди них – лучший. Он погладил сына по голове – Если хочешь, можешь дальше отращивать.

      – Чтоб удобней бить было?

      – Нет. Потому что ты красивый мальчик. Не решил еще куда пойдешь работать?

      – Нет, если вообще куда-нибудь возьмут.

      – Выздоровеешь, потом поговорим. Нолан взглянул на часы – мне пора. До встречи. Он наклонился и быстро поцеловал сына в щеку и вышел.

      С соседней кровати раздался благоговейный голос

      – Пацан, ты хоть знаешь, кто это был?

      – Да –