Другое лицо. Мари Юнгстедт

беспокойство закралось к ней в душу. Отец сжал ее руку. Они продолжили путь.

      – Я подумываю устроиться на работу в Стокгольме.

      Сесилия споткнулась о кусок дерева, лежавший на берегу, папа подхватил ее, прежде чем она успела упасть.

      – Послушай, ты смотри, куда ставишь ноги, – продолжил он. – Тогда не упадешь в лужу. Мы же не хотим, чтобы ты пришла домой мокрая и несчастная.

      – Нет, – пробормотала Сесилия, стараясь взять себя в руки.

      Что он имел в виду? Устроиться на работу в Стокгольме? Неужели им придется переехать из Халльсхука, покинуть их красный дом и сад?

      – Маме не нравится Стокгольм, – произнесла она тихо.

      – Я знаю, любимая моя. Я знаю.

      – Но как же тогда? Тебя постоянно не будет дома?

      От этой мысли у нее похолодело внутри. Без папы целыми неделями… Только она и мама. В компании с тишиной, порой становившейся просто невыносимой. Мама, уткнувшаяся носом в газету. Мама у камина. Мама, способная только болтать всякую ерунду и читать нотации.

      – Я еще сам не знаю ничего толком, – сказал он спокойно.

      – Тебе не нравится жить здесь?

      Казалось, пропасть разверзлась перед ней. У нее возникло ощущение, словно она оказалась на самом верху, на горе Хамнбергет, и шагнула вперед в пустоту, распростершуюся над морем. В черную бездну, как делал папа, когда стоял у открытого люка самолета, собираясь прыгнуть с парашютом и устремиться вниз. Но с той разницей, что он имел матерчатый купол, спасавший его. К тому же он знал, как ему лететь, и для него это всегда оставалось рискованным приключением, вызовом. Когда же она шагала с горного утеса, речь шла о совсем ином, об отречении от всего. Она зажмурилась на ходу, чувствовала, как холодный ветер трепал ее по щекам.

      – Конечно, у меня все нормально здесь, на Готланде, Сесилия. Дело не в этом. Ты уже большая девочка, сердце мое. Поэтому я решил рассказать тебе.

      – Мама знает, что ты будешь работать в Стокгольме?

      Он ничего не ответил.

      – И, по ее мнению, это хорошо? – спросила она со слезами на глазах.

      – Я пока не успел поговорить с мамой. Еще ничего не решено. Пожалуй, было бы глупо с моей стороны заводить сейчас разговор на данную тему. Я просто хочу, чтобы ты была в курсе событий.

      – Событий? И что же у нас происходит?

      Сесилия, дрожа от волнения, повернулась к отцу. Сама удивилась, насколько резко прозвучал ее голос.

      – Ну, я пока действительно не знаю. Все вилами по воде писано. Не беспокойся. Я, пожалуй, даже не получу работу в Стокгольме. Не думай больше об этом деле. Нет смысла беспокоиться напрасно.

      Он сжал руку дочери в попытке утешить ее и перевести мысли девочки в другом направлении. У нее возникло ощущение, словно отец хотел сгладить сообщенную им новость. Не осмеливался сказать всю правду. Сесилия попыталась придумать подходящий ответ, но в голову ничего не пришло. Она механически шагала рядом с отцом, ставила одну ногу впереди другой. Таращилась на свои кроссовки.