Шарада. Сандра Браун

была запретной темой. Ее обходили молчанием. Такие вещи было не принято обсуждать вслух. Ни в ее семье, когда она была девушкой, ни когда вышла замуж. Это делали в темноте – неизбежное зло, которое господь терпит лишь затем, чтобы не прервался человеческий род.

      – Он не чувствителен к моим желаниям, – призналась она, покраснев. – Он бы пришел в ужас, узнай, что они у меня есть. Ты вынуждаешь меня трогать тебя так, как никогда бы не осмелилась прикоснуться к нему, опасаясь тем самым его оскорбить. Он счел бы твою сексуальность признаком слабости. Его никто не учил быть нежным в постели.

      – Типичный мексиканский мачизм, – с горечью произнес он. – И ты согласна терпеть его до конца своих дней.

      Она печально посмотрела на него.

      – Я люблю тебя сильнее, чем свою жизнь. Но он мой муж. У нас есть дети. Мы принадлежим одной культуре.

      – Мы с тобой тоже могли бы иметь детей.

      Она с нежностью и сожалением прикоснулась к его щеке. Порой он вел себя как ребенок, требуя от нее того, чего она не в состоянии ему дать.

      – Брак – это священное таинство. Перед Богом я пообещала принадлежать ему до самой смерти, ибо только она способна разлучить нас, – к ее глазам подступили слезы. – Ради тебя я нарушила обет верности. Другие я не нарушу.

      – Перестань. Не надо плакать. Я не хочу, чтобы ты из-за меня страдала.

      – Обними меня, – она теснее прижалась к нему.

      Он погладил ее волосы.

      – Я знаю, что, бывая со мной, ты нарушаешь свои религиозные заповеди. Но это свидетельство глубины твоих чувств. Твое понятие морали не позволило бы тебе спать со мной, не люби ты меня всем сердцем.

      – Я же тебя люблю.

      – Знаю. – Он вытер с ее щек слезы. – Прошу тебя, не плачь, Джуди. Мы что-нибудь придумаем. Вот увидишь. А пока полежи рядом со мной. Нам осталось совсем немного времени.

      Они прижались друг к другу. Их страдания были столь же абсолютны, как и их любовь, а тела как будто созданы друг для друга.

      Именно такими их и застал ее муж всего несколько минут спустя.

      Она заметила его первой – он стоял в дверном проеме спальни, пылая праведным гневом. Она тотчас вскочила и потянулась за простыней, чтобы прикрыть наготу. Она открыла было рот, чтобы произнести его имя, но в горле пересохло от страха и стыда.

      Изрыгая грязные слова, каких от него она ни разу не слышала, он бросился к кровати, воздев над головой бейсбольную биту. Очертив в воздухе зловещую дугу, та опустилась ей на голову.

      Позднее даже медиков, которым не привыкать к самым ужасным сценам, едва не вырвало при виде кровавого зрелища. Обои в цветочек рядом с кроватью от пола и до потолка были забрызганы кровью и частичками мозга.

      – Господи Иисусе! – пробормотал один из них, отнюдь не для того, чтобы оскорбить висевшее на стене распятие.

      Его партнер опустился на колени.

      – Черт побери, я прощупал пульс.

      Второй с сомнением посмотрел на раскроенный череп, откуда по-прежнему вытекал мозг.

      – Думаешь, есть шанс?

      – Нет, но попробовать можно.