Год дракона. Надежда Сухова

было проще, чем ждать автобус на какой-нибудь остановке на трассе, где одинокий и грязный мальчик привлечёт гораздо больше внимания.

      Я намеревался дать о себе знать Вовке, отведя от него все подозрения в причастности к моему побегу. Мне оставалось только придумать, как отправить ему зашифрованное сообщение об условленном месте и времени. Я решил, что буду каждый понедельник ждать его на перроне железнодорожного вокзала, а Вовка, как только сможет, придёт туда, и мы встретимся. Что будет после этого, я пока не придумал, но был уверен, что война покажет план и, оказавшись в городе, я доработаю заключительную часть побега.

      Однако, когда вышел срок контрактной службы, Вовка вообще пропал – ни писем, ни звонков. Я боялся, что его убили или что он стал инвалидом и боится показаться мне на глаза. К тому же инвалиду не позволят взять опеку над несовершеннолетним.

      Мой побег стал бессмысленным мероприятием. Мне некуда было податься, я не знал, где искать брата: в госпитале для ветеранов войн? В реанимации? На кладбище? Мои радужные мечты поблёкли. Мне не оставалось ничего, кроме как смириться с тем, что я проведу в этом чёртовом детдоме ещё четыре года до своего совершеннолетия. Однако я дал себе зарок, что как только шагну за порог этого заведения, тут же отправлюсь разыскивать братьев. Сначала старшего, потом младшего.

      Новая жизнь

      Я раскрашивал свои унылые будни, как мог. Я хотел поступить в автомобильный техникум, как мой брат, но директор детдома рассмеялся мне в лицо: с моей успеваемостью о таком даже мечтать было нельзя. Никто не дал мне ни единого шанса – мои документы отправили в кулинарное училище, куда я и был зачислен на льготной основе после двух экзаменов. Мне не нравилось учиться на повара, и первую же сессию я провалил. Директор детдома популярно объяснил мне, почему он не любит дармоедов и что меня ждёт во взрослой жизни, когда я выйду за ворота этой богадельни. Мои возражения насчет того, что в жизни надо заниматься любимым делом, он даже слушать не стал. На следующий год его стараниями я предпринял вторую попытку поступить в кулинарное училище. Я кое-как убедил себя, что быть поваром – не так уж и плохо. Я смогу поехать в город, найду работу в какой-нибудь столовке, и тогда мне позволят заботиться о Вовке, если он стал инвалидом после Чечни. Мысль, что я смогу отплатить старшему брату за всё, что он дал нам с Максиком, грела меня, и я терпеливо постигал мудрёную профессию.

      Шёл восьмой год ожиданий. Я жил мелкими радостями и привилегиями старшего воспитанника детдома. Всю учебную неделю проводил в городе (меня там поселили в общежитии), на выходные возвращался в родные пенаты. В городе я был белой вороной, потому что не пил вместе с одногруппниками водку, а на дискотеках быстро уставал от громкой музыки. В училище у меня не было друзей: парни и девушки меня сторонились. Впрочем, я тоже сторонился их, потому что мои сверстники казались мне примитивными