По фактической погоде (сборник). Наталия Ким

и ехала на улицу с обманчиво уютным названием Старый Гай, входила в вонючую темную квартиру и нередко спотыкалась о спящую на пороге незапертого дома гундосо храпящую Лику, меняла белье Валюше, кормила озверевшего от голода кота, выносила мусор, отмывала развалины сортира… На Лику она не тратила времени, ей важно было сварить жидкую кашу, покормить Валюшу и скорей, скорей бежать на воздух из этого ада, задавая себе один-единственный вопрос: когда же была пройдена эта точка невозврата, когда Лика еще могла остановиться, задержаться в человеческом образе жизни?.. Она не понимала, зачем ее мама столько лет давала Лике денег – ведь давала-то, получается, только на водку, вместо того чтобы попытаться ее вылечить и спасти, и безусловным оправданием для почившей мамы была мысль о том, что та самая точка была пройдена давным-давно, и мама очень старалась, но просто не справилась…

      Так повторялось много раз, пока Кусе не позвонили из «Склифа». Незнакомый мужской голос сухо сообщал, что поступила больная Валентина Владимировна К., попытка суицида путем употребления уксусной кислоты. «И рука сломана, свежий перелом, похоже, упала бабуля», – добавил доктор. Руку, как выяснилось вскоре, маме сломала пьяная Лика. Как удалось Валюше, какие отчаянные силы помогли ей, беспомощной и полупарализованной, доползти до кухни и выпить смертельную жидкость – остается только гадать. Беременная третьим ребенком Куся потащилась в «Склиф», где полтора часа простояла, дрожа от холода, в каком-то подвале с другими замершими от горя родными суицидников-подростков. К этой фонящей ужасом и бессилием кучке людей вышел врач средних лет с серьгой в ухе. Устало глядя перед собой, он наткнулся взглядом на Кусин дынеподобный живот и закричал остервенелым истерическим криком: «Вон! вон отсюда! С ума сошла – ребенка сюда тащить! чтоб я тебя тут больше не видел! Что ты мне суешь, какой боржоми?! К кому ты?.. к К.?.. Не надо ей уже ничего, 80 % пищевода обожжено!!! пусть кто-нибудь другой, давай, двигай отсюда!!!» – и взашей вытолкал Кусю из подвала.

      Валюша скончалась на следующий день. Куся с мужем занимались похоронами, Ликины подруги помогали. Лика в основном сидела во дворе, тупо глядя перед собой узенькими щелками опухших глаз, не просыхая ни на секунду. В крематории она заснула, и Кусин муж с еще одним человеком тащили ее в машину, отвозили домой, где ждала дальняя родственница Валюши, приехавшая из Орска и доселе не появлявшаяся, – она напоминала такого маленького кроткого коршуна или шакала, безусловно нацелившегося на квартиру, ибо Лике, по всеобщему мнению, оставалось недолго. Она, эта Инна, уверяла всех, что присмотрит «за деточкой», однако не выдержала и двух недель подле агонизирующей Лики, укатила в Орск, оставив на случай «как что уже случится» свой телефон Кусе.

      Через несколько месяцев, под Новый год, Лика попала в больницу – какие-то сердобольные люди на улице вызвали «скорую», которая отвезла ее в 15-ю. Те же люди позвонили Кусе, которая недавно родила. Куся вошла в огромную,