Купленное время. Отсроченный кризис демократического капитализма. Вольфганг Штрик

США: администрация Клинтона попыталась сбалансировать государственный бюджет за счет сокращения социальных расходов[53]. Большинство других стран западного мира последовали этому курсу[54] под влиянием международных организаций – ОЭСР и Международного валютного фонда[55]. Но даже спустя два десятилетия после того, как капитализм выбрался из своей послевоенной раковины, для дальнейшего развития ему все еще требовалась легитимация в виде направления дополнительных ресурсов на смягчение конфликтов – только на этот раз политически необходимое идеально совпадало с неолиберальным желаемым. Прежде всего в США и Великобритании, а также в Скандинавии[56] при консолидации государственного бюджета возникла угроза снижения спроса и сокращения доходов домохозяйств, что пошатнуло бы легитимность системы. Ответом стал еще один раунд вливаний – за счет второй волны либерализации рынков капитала, и это привело к быстрому росту частных задолженностей. Колин Крауч назвал этот новый этап капиталистического развития «приватизированным кейнсианством» [Crouch, 2009].

      В условиях приватизированного кейнсианства государственный долг заменяется частным – это механизм расширения резервов политической экономии в распределении ресурсов[57]. Это третий и на сегодняшний день последний вариант «латания дыр» в обещаниях позднего послевоенного капитализма, опираясь на представления о будущей покупательной способности: политика государственного регулирования сводится к предоставлению возможности частным домохозяйствам дополнять свои доходы от наемного труда кредитами, взятыми на свой страх и риск. Впрочем, и здесь можно найти параллели между странами, которые обычно относят к разным – даже противоположным – «разновидностям» капитализма. Так, не только в США и Великобритании, но и в Швеции (да и вообще в Скандинавии) закредитованность частных домохозяйств в 1990-е годы резко пошла вверх, что не только компенсировало сокращение государственного долга вследствие политики консолидации, но и повысило общий объем задолженности страны даже там, где прежде он оставался относительно постоянным (рис. 1.7)[58].

      Рис. 1.7. Государственный долг и задолженность бюджетов частных домохозяйств (% от ВВП), четыре страны, 1995–2008 гг.

      Источники: OECD National Accounts Statistics; OECD Economic Outlook: Statistics and Projections.

      В политической плоскости замену государственного долга частной закредитованностью обосновывали новой теорией: рынки капитала полностью регулируют себя сами и не нуждаются в государственном вмешательстве, поскольку их участники обладают всей необходимой информацией, чтобы не допустить системного дисбаланса[59]. Все это позволило использовать заемные средства для приватизации государственных услуг, и в результате государство смогло окончательно стряхнуть с себя навязанную ему после войны и уже давно вызывавшую сомнения капитала ответственность за темпы роста и социальное

53

В 1991 г. Клинтон одержал победу на президентских выборах, проведя кампанию под лозунгом против «двойного дефицита» (и в торговом балансе, и в федеральном бюджете), который достался в наследство от его предшественников Рейгана и Дж. Буша-старшего.

54

Рис. 1.1 наглядно показывает: то, что я обозначил бы как первый этап консолидации бюджета, никак нельзя назвать провальным. Исключение здесь составляет Германия, которая в тот момент несла расходы по объединению страны, проходившему, как и обещал Коль, без повышения налогов.

55

В 1990-е годы под влиянием политических событий и при финансовой поддержке правительств появилось много работ, которые с позиций институциональной экономики пытались найти ответ на вопрос о том, как с помощью «реформ» демократических институтов можно было бы сдержать или устранить наблюдавшуюся в богатых демократиях тенденцию к росту долга [Molander, 2000; Poterba, von Hagen, 1999; Strauch, von Hagen, 2000].

56

По поводу Швеции см.: [Mehrtens, 2013].

57

Страны, о которых идет речь, в начале структурных изменений на волне перехода к «экономике услуг» тоже выиграли от роста нерегулируемых финансовых рынков. В 1990-х годах Уолл-стрит в США и лондонский Сити стали важнейшими отраслями экономики и крупнейшими налогоплательщиками. В Соединенных Штатах до кризиса 2008 г. около 45 % прибыли корпораций относилось к финансовому сектору, в то время как в начале 1980-х годов этот показатель не превышал 20 % [Krippner, 2011, p. 33]. О масштабах перераспределения в пользу финансового сектора и ресурсодобывающих отраслей см.: [Tomaskovic-Devey, Lin, 2011].

58

На рис. 1.7 показаны четыре страны, в которых компенсационный эффект проявился особенно отчетливо. Примечательно, что к этой группе относится и Швеция (наряду с другими скандинавскими странами).

59

Среди наиболее заметных имен – Юджин Фама (автор гипотезы эффективного рынка), Мертон Г. Миллер (соавтор теоремы Модильяни – Миллера), Гарри Марковиц, Роберт Мертон, Майрон Шоулз и Фишер Блэк. Большинство из них преподавали в Чикагском университете и стали лауреатами Нобелевской премии по экономике, вручаемой Центральным банком Швеции.