Жизнь и смерть в аушвицком аду. Павел Полян

его. Всех греческих и венгерских на крематории IV расстреляли, как, по Нижли, расстреляли затем и всех остальных на всех четырех крематориях.

      К восставшим присоединился – и то не сразу – только крематорий II: именно здесь держалось основное оружие восставших, и оно было пущено в ход. Показал себя и крематорий V: там было выведено из строя оборудование. Но в неравном бою погибли или были сразу же после боя расстреляны все, кроме упомянутой семерки, и еще 12 беглецов, сумевших форсировать Вислу, но выданных позднее польским крестьянином. Их окружили и перестреляли. Согласно Нижли, в этот день погибли 850 членов «зондеркоммандо» и 70 эсэсовцев, в том числе 18 офицеров.

      Версия М. Нижли серьезно расходится с остальными и в весьма существенных деталях. Например, во времени суток (согласно Нижли, это была глубокая ночь), способе получения повстанцами оружия (согласно Нижли, его поставляли польские партизаны во время лихих ночных налетов на лагерь, в действительности никогда не имевших места) и в количестве жертв[344].

      Так что примем за основную версию ту, что, обобщая многие свидетельства, рисует Андреас Килиан с соавторами в книге «Свидетельства из мертвой зоны. Еврейская зондеркоммандо в Аушвице», но дополним картину деталями, встречающимися и в других источниках, не учтенных им или же оставленных без внимания.

      Субботним утром 7 октября стояла солнечная, безоблачная погода. В обед на крематории II, где жили все советские военнопленные, а раньше жил и Каминский, собрался штаб восстания. Это засек оберкапо Карл Тёпфер, пригрозивший всех заложить. Но его тут же схватили, убили и бросили в печь[345]. В середине дня (примерно в 13.25) около 20 эсэсовцев во главе с обершарфюрером СС Хубертом Бушем, унтершарфюрером Йоханном Горгесом и шарфюрером Куршусом появились на территории крематория V и приступили к намеченной селекции, двигаясь по списку от больших номеров к меньшим. К крематорию IV было приписано 170, а к крематорию V – 154 человека, в основном венгерские и греческие евреи. На построение вышло всего 286, так как 8 человек из крематория V, – и среди них Яков Зильберберг и Хенрик Мандельбаум, – были заняты дроблением непрогоревших костей, а еще около 30 человек были отобраны до начала селекции в строю и заперты в одном из помещений крематория IV (среди них Элиазер Айзеншмидт и два венгерских врача – Гаваш и Петер: последние, во избежание пыток, покончили с собой).

      Когда до конца списка осталось уже немного, вдруг обнаружилось, что части людей из списка в строю нет. Эсэсовцы кинулись их искать, и в это время на них набросился с криками «ура» и с молотком польский еврей Хайм Нойхоф, один из самых старых (около 54 лет) в «зондеркоммандо». Его поддержали другие – с молотками, топорами и камнями. А в это время уже загорелся крематорий IV: забросав его самодельными гранатами, это сделал Йосель из Бедзина[346].

      В 13.50 зазвучала общелагерная сирена. В это время эсэсовцы, к которым прибыло подкрепление из казармы, уже давно прицельно стреляли из безопасных

344

Nyiszli, 1960. P. 153–167. Происхождение этих различий объяснить довольно трудно. Статус М. Нижли – доверенного паталогоанатома доктора Менгеле, весьма успешно справляющегося со всеми своими обязанностями, – допускал довольно тесное общение с ним (например, обсуждая последние новости с фронтов, о которых Нижли узнавал, ежедневно читая «Фёлькише беобахтер»), но все же едва ли располагал заговорщиков к откровенности с ним в вопросах подготовки восстания. Недостоверными, если не фантастическими, оказывались и другие свидетельства Нижли, например, о футбольных матчах между командами СС и «зондеркоммандо». А ведь именно они послужили фундаментом для теории «серой зоны» Примо Леви!

345

Все это, предположительно, проделал Лейб Панич.

346

Свидетельство Э. Айзеншмидта (Greif, 1999. S. 283–284). Вместе с тем Ш. Драгон утверждал, что гранатами воспользоваться не удалось, поскольку помещения, где они были спрятаны, уже горели (Greif, 1999. S. 177). В то же время Я. Габай утверждает, что подрыв крематория IV – дело рук двух греков: Ицхака Барсилая и артиллерийского офицера по имени Рудо (Greif, 1999. S.224). Согласно А. Килиану, это сделал капо Шлойме Кирценбаум (Friedler, Slebert, Killian, 2002. S. 271).