Гадание на любовь. Елена Арсеньева

отнести. Одежду тоже могу дать на время – что-нибудь из ношеного Липушкиного.

      – Да ты что, Зосимовна, вообще такое говоришь?! Что это такое – ведро воды? Немедля вели баню топить! – закудахтала чрезвычайно скандализованная Липушка и принялась заглядывать в лицо гостье, словно опасаясь, что та смертельно обиделась и прямо сейчас, с порога, развернется и уйдет.

      Однако Александра превесело улыбнулась. Она бывала и не в таких переделках, к тому же ей был нужен этот дом, эта внезапно обретенная подруга, эта свалившаяся на голову удача, а потому она не собиралась сдаваться.

      – Спасибо за хлопоты, – любезно кивнула она Зосимовне. – А вы не тревожьтесь, Липушка, мы, городские жительницы, в баню тоже ходим лишь раз в неделю, зато каждый день привыкли мыться дома, а значит, умеем обходиться не столь уж большим числом воды. Двух ведер, – подчеркнула она, – мне будет вполне достаточно, только пусть уж вода будет погорячее.

      Зосимовна скрипнула зубами, ощутив, что проигрывает этой самоуверенной особе, которую ну никак, нипочем нельзя было вывести из себя. Нянька только собралась сказать, мыл-де душистых в доме не водится, придется мыться попросту щелоком или простым мылом, сваренным из собачины… Да-да, она так и хотела сказать, погрубей, чтобы вызвать отвращение в гостье, – как Александра ответила упреждающим ударом:

      – А мыла искать не трудитесь, при мне в несессере есть кусочек, кроме того, в багаже я везу некоторое количество прекрасного savonnette, туалетного мыла, из французской лавки в подарок Олимпиаде Андреевне.

      Зосимовне пришлось признать поражение. Ну что тут скажешь, жизнь научила ее смиряться и выжидать, и она готова была переждать, перетерпеть и сейчас, когда возникла эта новая, внезапная помеха ее давно лелеемым расчетам. Ничего, все сбудется, не нынче, так завтра, а не завтра, так послезавтра, в этом она не сомневалась, а потому надела на лицо снисходительную улыбку и, кивнув:

      – Будь по-вашему, барышня! – отправилась в дом давать распоряжения.

      – Ради бога, извините, – пролепетала Липушка, – сама не пойму, что это с ней. Вы сочтете нас негостеприимными…

      – Ну, гостеприимство оценивают не по поведению слуг, а по приветливости или неприветливости хозяев, – сказала Александра. – Вы же так милы и заботливы, что никаких обид быть не может, только благодарность. Зосимовна же попросту ревнует. Она привыкла считать вас маленькой несмышленой девочкой, которую нужно опекать на каждом шагу. Воображаю, как она сурова с вашими кавалерами! Или я ошибаюсь?

      – Да у меня не столь много и кавалеров-то, – призналась Липушка, порядком растерявшаяся от такой проницательности и прямолинейности. – Конечно, соседские молодые люди иногда приглашают на балах и в беседы вступают, но частит к нам только Николенька… То есть Николай Николаевич Полунин… Мы с самого детства знакомы, так что он на причуды Зосимовны почти никакого внимания не обращает.

      – И что же, хороший он человек, этот Николай Николаевич? –