Покаяние пророков. Сергей Алексеев

Как же нашла меня, Вавила?..

      Она с трудом стащила с плеч котомку, но из рук ее не выпустила, длиннополую дубленку лишь расстегнула: помогать одеваться или раздеваться даже самому уставшему путнику у странников было не принято – дурная примета. Чужая помощь только покойникам нужна, а пока жив человек, сам и снимет одежды, и обрядится…

      – Клестя-малой у тебя бывал, так сказывал, в какой стороне искать.

      – Но как ты добралась?

      – На автобусе приехала. От дороги пришла…

      – В такую погоду? Без лыж?

      – Лыжи да все лишнее в Северном оставила, у Савелия Мефодьевича. А он мне дубленку дал, а то, говорит, одеженка у тебя срамная, чтоб на люди… Он захворал, лежнем лежит, так на автобус не проводил. Сама пошла да села – быстро приехала. А здесь, от тракта, версты две токмо, так прибрела…

      – Ах ты боярышня моя… Откуда же идешь?

      – Из своей стороны иду, Ярий Николаевич, из Полурад… Серка за мной увязался. Сколь ни гнала, сколь на привязь не сажала и у людей оставляла, все одно сорвется и нагонит. Однова неделю моим следом бежал…

      В избе только разглядел: лицо вьюгой беленое, глаза со слезинками и губы обветрели, потрескались. Дубленка мужская, черничником крашенная, шапка соболья, высокая, искристая, белым полушалком повязана, на ногах катанки вышитые – наряд позапрошлого века…

      – Разоболокайся, Вавила Иринеевна! Чайник поставлю…

      – Обожду… Согреюсь маленько. – Втянула голову в плечи. – Долго стояла у твоей деревни, темноты ждала, так заколела… Ты, Ярий Николаевич, Серого не прогоняй, пусть в сенях полежит. Грешно собаку в хоромину пускать, да жалко. Престал он, обессилел, ну как ваши собаки порвут? Отлежится, потом и выставим…

      – Да пусть лежит. Коль такую дорогу с тобой прошел!..

      Космач проводил ее поближе к русской печи, усадил в кресло, сам же на кухню, чайник ставить. Вот уж нежданная гостья! Явилась будто из другого, несуществующего мира, из сказки, из собственного воображения соткалась…

      Не верилось, но выглянул – сидит, бросив руки, голова набок клонится – так устала, что засыпает.

      – Может, в баню сходишь с дороги&то? – опомнившись, спросил он. – Протоплена и вода, поди, горячая. А потом и спать уложу.

      Она мгновенно встрепенулась, шапку с полушалком долой, и коса раскатилась до полу – все еще одну плетет, значит, не вышла замуж.

      А лет ей, должно быть, двадцать пять…

      Огляделась, вздохнула с натянутым облегчением.

      – Вот ты теперь где живешь, Ярий Николаевич…

      – Да, теперь тут…

      – В скит ушел? – будто бы улыбнулась.

      – Уединился. Мне здесь нравится.

      Она скользнула взглядом по книжным полкам на стенах.

      – Добро… В деревне, а книг все одно много.

      – Читаю, когда делать нечего… Ну, так пойдешь в баню? – напомнил он. – С дороги&то легче будет, и погреешься…

      – Ты что же, в пяток баню топишь? Или меня ждал?

      – Я тебя каждый день ждал…

      – Ой, не ври-ка, Ярий Николаевич! – погрозила пальчиком. – А где жена твоя, Наталья Сергеевна?

      –