Демон Сократа. Геннадий Прашкевич

первого приличного ревизора. С ним она и сбежит. Вот и вся вечность».

      Провидец.

      Я подходил к стойке, не замечая металлических заржавевших корыт, измятых, разрушенных велосипедов.

      Моей целью, целью всех наших нашествий на Кош-Агач был чудный штопор – огромный, покрытый ржавчиной, насаженный на такую же огромную неструганную рукоятку. Я не знал, что, собственно, можно было открывать таким штопором, существуют ли бутылки с такими нестандартными горлышками? – но иена штопора приводила меня в трепет.

      0, 1 коп!

      Я вынимал из кармана копейку, небрежно бросал ее на пыльную стойку и, указывая на штопор, требовал:

      – На все!

      Алтайка медленно пожимала красивым круглым плечом. Она, несомненно, сочувствовала мне. Я был из другого мира, я многого не понимал. Штопор один, объясняла алтайка сочувственно. Других таких нет. И копейка одна. А цена штопора – 0, 1 коп. У нее, у алтайки, нет сдачи. Будь у нее другие штопоры, она выдала бы мне сразу десять штук, но штопор всего один. Она не может продать штопор, у нее нет сдачи.

      – Давайте без сдачи, – барски заявлял я.

      Алтайка сочувственно улыбалась. Она так не может. Это противоречит советским законам. Она работает в лавке пятый год. Она еще ни разу не нарушала советские законы.

      – Вот пятьдесят рублей, – я бросал бумажку на стойку. – Мы возьмем телевизор, брезентовый цветок и штопор. – Я проникновенно понижал голос: – Остальное вам на цветы. Личный подарок.

      Алтайка медлительно подсчитывала: неработающий телевизор – 30 руб, нелепый брезентовый цветок – 1 руб, штопор с неструганной рукоятью – 0, 1 коп. Всего получалось тридцать один рубль ноль десятых копейки, цветов здесь негде купить, она никогда не принимает подарки от незнакомых мужчин. К тому же это запрещено законом.

      На меня смотрела сама вечность. Вечность медлительно разводила руками: у нее нет сдачи.

      Думаю, наш торг впечатлял больше, чем внезапное появление НЛО или взрыв плазмоида.

      – Не надо сдачи, – проникновенно убеждал я алтайку. – Мы хорошо зарабатываем, нам не надо сдачи. Понимаете? Совсем не надо!

      Она не может. Она работает в лавке пять лет, ее пока что никто не упрекал в нечестности. Если вещь стоит 0, 1 коп, она может продать эту вещь только по обозначенной прейскурантом иене.

      – Где я возьму вам одну десятую копейки? – не выдерживал я.

      Алтайка медлительно пожимала плечами. У нее были круглые красивые плечи, я невольно завидовал будущему приличному ревизору. Она не знает, где мне взять монетку достоинством в 0, 1 коп. Но закон есть закон. И медлительно советовала: может, вы обратитесь в банк? Ближайший банк находится в Горно-Алтайске. А если и в банке не найдется таких монеток, медлительно советовала алтайка, тогда, наверное, надо ждать.

      – Чего?

      – Может, снова поднимут цены.

      Я шалел:

      – Цены? На это?

      И обводил рукой умирающие пыльные вещи.

      Алтайка сочувствовала мне:

      – На это.

      – Ладно, –