Клайв Стейплз Льюис. Человек, подаривший миру Нарнию. Алистер Макграт

[251].

      Тринити-колледжу Льюис пришелся по душе. Его пригласили на обед – традиционный для Оксфорда способ познакомиться с серьезным кандидатом на вакансию. Но в итоге члены колледжа решили, что другой соискатель нравится им еще больше. Льюис снова проиграл. Но на этот раз у него по крайней мере был запасной вариант.

      У Льюиса была теперь работа, пусть и не такая, о какой он в глубине души мечтал. Он преподавал философию, а хотел-то он стать поэтом. Истинной любовью его жизни в ту пору оставался «Даймер», и на него делалась основная ставка в будущем. Но вышло так – разочарованный поэт преподавал философию, чтобы не умереть с голоду. Не первый поэт в подобной ситуации. Томас Стернс Элиот (1888–1965), чьи стихи Льюис, правда, презирал, творил, работая в Колониальном и зарубежном отделе лондонского банка Ллойдс.

      Неприязнь к Элиоту побудила Льюиса покуситься на розыгрыш. В июне 1926 года он вздумал послать в журнал New Criterion, который выпускал Элиот, цикл пародийных стихотворений, подражающих его стилю. Льюис надеялся, что Элиот купится и опубликует пародию как подлинную поэзию. Генри Йорк, участвовавший в этом заговоре, сочинил великолепную первую строку: «Моя душа – безоконный фасад»[252]. Увы, в качестве рифмы Льюис не мог подобрать ничего, кроме разоблачительного «маркиз де Сад», и в итоге от озорного замысла пришлось отказаться.

      Творчество помогало Льюису избавиться от внутреннего напряжения, пусть и не способствовало обретению работы. Опубликованная в 1926 году поэма «Даймер» представляла собой стихотворное переложение более ранней прозаической версии. Ни коммерческого успеха, ни славы она не принесла, и можно обоснованно предположить, что провал этого творения знаменует конец мечтаний Льюиса сделаться признанным поэтом – английским ли, ирландским ли. Ведь первоначально открывалась и такая возможность – прозвучать ирландским голосом в поэзии, однако в Оксфорде Льюис быстро понял, насколько узок интерес к ирландской литературе. Почему, спрашивается, Йейтса не ценили в оксфордских литературных кругах? «Вероятно, – замечает Льюис, – его обаяние – чисто ирландское»[253]. Вместе с тем Льюис понимал теперь, что его собственный голос никак не может считаться «ирландским». Он был атеистом – точнее, атеистом из ольстерских протестантов, что никак не соответствовало уравнению «ирландец – значит, католик». Да и в любом случае он еще ребенком уехал из Ирландии в Англию, продав первородство, как сказали бы его критики, за английское образование. И наконец, Льюис не писал на сугубо ирландские темы, он явно склонялся к классическим универсальным сюжетам, а не к тем, которые традиционно выбирали поэты, позиционировавшие себя как «ирландские». Ирландский ландшафт повлиял на формирование его голоса, но этот голос не заговорил явно о своих корнях.

      При чтении «Даймера» я порой восхищался элегантным выбором слов и философской проницательностью той или иной строки, но подобные моменты интеллектуального удовольствия случались нечасто. Целое оказалось

252

All My Road before Me. Р. 409–410. Сюжет развивается спустя несколько дней: Ibid. Р. 412–414.

253

Письмо Артуру Гривзу от 4 (?) ноября 1917 // Letters. Vol. 1. P. 342.