Опосредованно. Алексей Сальников

и бабушка уж с десять лет как доверили Лене роль автоответчика, крича, в случае, если телефон принимался трезвонить в прихожей: «Ленка, возьми трубку!». Притом что звонили-то обычно вовсе не Лене.

      «Здорово, Волколамск, – сказал Михаил, когда услышал голос Лены. – Не занята?»

      «Кто там?» – крикнула бабушка из прихожей.

      «Да так просто, – крикнула Лена в ответ. – Не тебя!»

      «Я у Вадика, когда телефон твой выяснял, так и не запомнил, как тебя зовут. Таня? Оля?»

      «Лена меня зовут».

      «А, ну точно, как реку, да».

      Лене такое сравнение, в принципе, пришлось по душе. Если бы Михаил принялся запоминать ее имя через Елену, похищенную Парисом, в этом был бы элемент флирта, который Лене показался бы неловким (Сережа весь мозг ей когда-то вынес Парисом, проводя некие малоочевидные параллели между судьбой Париса и своей). Телефонный голос Михаила был гораздо приятнее того уличного, который Лена слышала: гораздо моложе, ниже, без съезжания в сиплость. Было бы неплохо, если бы телефонный голос Михаила оказался внутри мрачного однокурсника.

      «Нового ничего нет? – поинтересовался Михаил. – А то у меня есть».

      «Не, мне завтра в институт», – отказалась Лена.

      «Ну, давай тогда расскажи, как дошла до жизни такой», – с добрым смешком предложил Михаил.

      «Тоже идея так себе», – ответила Лена.

      «Дома кто-то?»

      Лена утвердительно мыкнула.

      «Значит, Блока ты читала? – тут же нашелся Михаил. – А что читала? Этот трехтомник, который в конце восьмидесятых издали? Это, кстати, заметно. Там выхвачено из середины его творчества, а ранние и поздние его вещи уже обойдены стороной, потому что очень уж отмороженные. Сейчас-то стесняются издавать, не говоря уж… А Пастернака ты читала? У него все безобидно, но там есть одно “но”».

      «Это которого Нобелевской премии лишили?»

      «Да, буквально на полпути до церемонии, а потом из Союза писателей вышибли за этот позор, что он стране нанес, за скандал, что у него к роману прилагается подборка стишков, написанных поэтом, про которого роман. Когда оказалось, что он не поэзией занимался, а литрой. А потом еще и фильм сняли в США по роману, так там для него вообще ад начался. Читала?»

      «Нет, не читала», – сказала Лена, потому что решила уже про себя, что лучше Блока все равно никого нет.

      «Зря, – сказал Михаил с осуждением. – Раз уж ты в тему начинаешь потихоньку проникать, то стоит прочесть. Но дело-то, вообще, не в этом. У меня есть подборка из этого романа самиздатовская, там не все стишки, но то, что осталось, просто даже не могу сказать, что это. У тебя видно, что ты ищешь эффекта, у меня тоже, наверняка. У него это – естественно совершенно. Наши хитрости видно, даже отмечаешь про себя: “Ага, вот тут хорошо! Как необычно, но точно! Больше угрей, чем самого лица”».

      Это ее Михаил процитировал, и Лена попыталась сдержать польщенную улыбку, затем поняла, что телефон ведь.

      «Или это вот, – продолжил он. – “Валидный инвалид. Айболит говорит: