Бегство в Египет. Петербургские повести. Александр Етоев

ичная и в то же время неистребимо романтическая. И уж подавно стоит времени, затраченного на ее прочтение.

      Михаил Успенский, писатель

      Это очень естественный писатель. И проза его естественная. Етоев рассказывает, как дышит, и слушать его всегда интересно. Дело тут и в юморе, и в захватывающих фантастических сюжетах, но главное в том, что в этом достаточно безумном мире нам необходим честный взгляд нормального человека.

      Александр Житинский, писатель

      Признаюсь, последнее время читаю совсем-совсем мало. Но книги Александра Етоева дома держу. Не потому, что жадный. Просто – предусмотрительный. Могут понадобиться.

      Василий Голубев, художник

      Вот уже двадцать с лишним лет Александр Етоев пишет прозу – рассказы и повести, герои которых одинаково интересны как детям, так и взрослым. А ведь это очень сложно – завоевать две настолько разные читательские аудитории!

      Анна Матвеева, писатель

      Александр Етоев… Что про него сказать?.. Он – писатель, этим и интересен.

      Леонид Юзефович, писатель

      Бегство в Египет

      Маленькая повесть для больших детей

1

      В детстве я выпиливал лобзиком, не курил и страшно не любил темноту. Полюбил я её только лет в восемнадцать, когда начал курить, зато перестал выпиливать лобзиком. До сих пор об этом жалею.

      Я помню, на нашей Прядильной улице, когда меняли булыжную мостовую, мальчишки из соседнего дома в песке отрыли авиационную бомбу. Участок улицы оцепили, жителей из ближайших домов эвакуировали к родственникам и знакомым, а мы, местное сопливое население, стояли вдоль верёвки с флажками и ждали, когда рванёт.

      Приехала военная пятитонка, мордатый сапёр с усами скомандовал из кабины двум молодым солдатикам: «Лёха! Миха! Вперёд!» – и Лёха с Михой, дымя на бомбу авроринами, выворотили её из песка, схватили, Лёха спереди, Миха сзади, и, раскачав, зашвырнули в железный кузов.

      С тех пор я знаю, что такое «гражданское мужество».

      Друзей у меня было двое – Женя Йоних и черепаха Таня. Втроём мы бегали на Египетский мост смотреть на мутную воду.

      Да, чуть не забыл, внизу под мостом протекала река Фонтанка.

2

      Художник Тициан был не прав. В Египте звенят тополя – серебряные и простые. И Мария везёт младенца в скрипучей детской коляске с протёртым верхом из кожзаменителя. А Иосиф, добрый лысый еврей, плетётся чуть в стороне и бормочет невпопад Пастернака.

      – Египет? Ты это брось, – сказал крёстный. – Египет в Африке.

      И, оттерев меня лбами, они с папой принялись на географическом атласе искать Африку.

      Сначала они пришли в Антарктиду, где холодно.

      Потом отправились на кухню курить.

      Потом вернулись, и крёстный сказал: «Ага!» Это он нашёл Африку. Она была разноцветная и большая и по краям вся в трещинах африканских рек. В Африке было жарко, и крёстный с папой пошли в Покровский сад выпить квасу.

      Я знал, что это надолго, спрятал в карман котлету и спустился чёрным ходом во двор кормить черепаху Таню.

3

      Старый Египетский мост охраняют сфинксы. Два – на коломенской стороне, у нас, и два – на другой, египетской.

      Уже полгода мы с Женькой Йонихом мечтаем сбежать в Египет. Женьке мешает скрипка, мне – ничего не мешает, но без Женьки я не могу: сами понимаете – дружба.

      Йоних – человек гениальный, его мама, Суламифь Соломоновна, в этом абсолютно уверена, особенно в его музыкальном слухе. А я – так себе, серединка на половинку, просто человек, одним словом.

      Собственно говоря, идея сбежать в Египет принадлежала Женьке. Я уже не помню, почему он выбрал Египет, а не дебри Борнео и не Соломоновы острова. Наверное, Египет тогда нам казался ближе. В Египет ходил трамвай – забирался на Египетский мост, немного медлил и проваливался за дома-пирамиды.

      Зато я отлично помню, от чего он хотел сбежать – от этой своей гениальности, в которую он не верил.

4

      Женька Йоних с утра репетировал – возле открытой форточки вместо утренней физзарядки. Скрипка ещё спала, и звук получался сонный. Тонкий, тоньше комариного клюва, он медленно утекал за окно и падал на холодный асфальт. С кухни пахло куриным запахом пищи.

      Женька Йоних вздыхал и с ненавистью глядел на скрипку. Скрипка, как половинка груши, спала на его плече. Тогда он больно и с тихой злостью таранил острым смычком её надкушенную середину, она вздрагивала, сонно зевала, и всё повторялось снова.

      В клетке на этажерке жил злобный попугай Стёпа. Он слушал и насмехался. Музыку он не любил. Жёлто-зелёным глазом он смотрел на семечки нот, рассыпанных по нотной тетради, и облизывался с жадным прищуром.

5

      Женька у себя репетировал, а я с утра пропадал на улице.

      Утро было воскресное, и торчать у всех на виду в просыпающейся коммунальной квартире – то ещё, скажу я вам, удовольствие.

      Сизый