Ренегат. Павел Корнев

в такт быстрым глоткам, и я остановил слугу:

      – Не торопись так!

      Подогретое вино подействовало наилучшим образом, да и обращение к эфирному телу пусть и с заметным опозданием, но все же принесло свои плоды – холод на время отступил. В гости к булочнику пойду позже, когда снова озябну.

      Слуга вдруг встрепенулся и скинул с головы капюшон.

      – Магистр! Слышите?

      Я замер на месте и очень скоро уловил цоканье копыт и скрип конной упряжи. Влил в себя остатки глинтвейна и не без сожаления отдал Ковану кружку, о бока которой было так приятно отогревать замерзшие пальцы.

      – Живо! Одна нога там, другая здесь!

      Хорхе побежал в булочную, а я поднял с земли саквояж и прошелся по площади в ожидании почтовой кареты. Увы и ах, из-за домов на дорогу вывернула четверка лошадей, тащивших за собой неповоротливый дилижанс. Передней парой управлял паренек-форейтор, на козлах сидели кучер в зеленом плаще и заросший кудлатой бородой охранник в теплой стеганой куртке. Одной рукой последний придерживал устроенный на коленях арбалет.

      Дилижанс! Я страдальчески сморщился. Мало того что пассажиры обыкновенно набивались в них будто селедки в бочки, так эти сундуки на колесах еще и ехали куда медленней почтовых карет. С тем же успехом можно было отправиться в путь пешком. Когда б не холод и опасность наткнуться на ватагу лихих людей, видят небеса, я бы так и поступил.

      Лошади остановились, и парнишка-форейтор немедленно выбрался из седла, прошелся по площади, разминая занемевшие ноги и разогреваясь. Войлочная шапка, надвинутая на уши, и латаная-перелатаная куртка защищали от холода не лучшим образом.

      Кучер закашлялся, трубно высморкался и простуженно крикнул:

      – Кому на Стожьен? Ваша милость, поспешите! Лошадок здесь менять не будем!

      Я заколебался, и успевший вернуться от булочника Хорхе Кован негромко спросил:

      – Магистр, так мы едем или нет?

      Почтовую карету можно было прождать еще час или даже два, поэтому я подошел к седоусому кучеру и поинтересовался:

      – Что с местами, любезный?

      На крыше были закреплены какие-то тюки и пара вместительных сундуков, рассчитывать на поездку в одиночестве не приходилось.

      Кучер шустро спрыгнул с козел и распахнул дверцу общего отделения:

      – Прошу!

      Внутри друг напротив друга были установлены две лавки. На одной относительно вольготно расположились два дородных горожанина в одежде мастеровых. На другой устроилась почтенная матрона сложением им под стать. Рядом с ней приткнулся пухлый юноша, и эта парочка буквально вдавила в противоположную дверцу румяного молодчика, чей род деятельности навскидку определить не удалось.

      Смотрели на нас пассажиры безо всякой приязни; тесниться им никоим образом не хотелось.

      И в таких условиях ехать до самого Стожьена? Увольте!

      – Империал свободен, магистр, – заметил Хорхе. – Прокачусь наверху.

      – На крыше поездка за полцены, – поспешно вставил кучер и вытер рукавом