Разрушительница пирамид. Татьяна Полякова

сумка была собрана, и мы поехали к бывшему.

      Кирюха, открыв дверь, посмотрел на нас с явным неудовольствием.

      – Чего притащились? – спросил он, препятствуя нашему проникновению в квартиру.

      – Еве надо где-то отсидеться. Понял?

      – Опять?! – возмутился Кирюха.

      – Не опять, а снова, – отрезала Олеська, он чертыхнулся.

      – Почему у меня-то?

      – А где? На тебя никто не подумает. Ева, не молчи! – Подруга толкнула меня локтем в бок.

      – Короче, Кирюха, дело правда стремное…

      – А у тебя других нет, – съязвил он и перешел на шепот. – Между прочим, у меня девушка.

      Если он думал этим нас остановить, то зря надеялся.

      – Здесь? – спросила она и, решительно подвинув Кирюху, шагнула в квартиру. – Хотелось бы познакомиться.

      – Зачем? – зашипел бывший и заметался между мной и Олеськой, в конце концов махнул рукой, затащил меня в квартиру, запер дверь и крикнул: – Оля, у нас гости!

      Из комнаты появилась девица с синими волосами. Бровь, нос, губу и щеку украшали серебряные кольца. Кожаная юбка в обтяжку и бесформенная футболка, наряд завершал дурацкий капроновый бант на затылке, который успел сбиться на одну сторону.

      Олеська, судя по ее физиономии, осталась довольна – девица укладывалась в определение «тихий ужас».

      – Кирюху надо спасать, – заявила подружка вместо «здравствуйте», а Синяя спросила с вызовом:

      – Это кто?

      – Я его жена. Бывшая, – мстительно сообщила подруга. – А это невеста, тоже бывшая. А вы по вызову работаете? Страшилки на дом?

      – Блин, Олеська, заткнись! – рявкнул Кирюха, но впечатление, как всегда, не произвел.

      Девушка, окинув нас взглядом, сказала:

      – Пока. Я позвоню, – и удалилась ввиду явного перевеса сил.

      Кирюха вздохнул, закрывая за ней дверь, но в этом вздохе чувствовалось облегчение.

      – На фига лезть в мою личную жизнь? – вопросил он.

      Олеська отмахнулась.

      – Радуйся, что эта пародия на семейку Адамс ушла. У нее, поди, в пупке еще кило железа, а под юбкой граната подвешена.

      – Почему граната? – не понял Кирюха, я, кстати, тоже не поняла.

      – От таких только и жди пакостей. В общем, Ева поживет у тебя, – сменила она тему. – Сколько, пока не ясно, но с девицами придется повременить.

      В гробовом молчании мы устроились в кухне пить чай, на этом настояла Олеська. Чаю никому не хотелось, Кирюха, вздохнув, достал из холодильника три бутылки пива и поставил на стол.

      – Рассказывайте, в какое дерьмо Ева опять вляпалась.

      «Точнее не скажешь», – мысленно согласилась я. Именно в дерьмо, именно вляпалась. Господи, ну какого лешего я побежала стекло менять?! Могла бы в следующий свой приход сообщить Олегу, что стекло куда-то делось, хрен бы кто вспомнил, когда и куда.

      Подруга взглянула на меня с немым вопросом, вновь повторять свой рассказ не хотелось, но и сказать что-то было надо. Я приняла Соломоново решение: красочно живописала нападение, но