Кровавое Евангелие. Джеймс Роллинс

занят фотографированием.

      Нет, он никогда не попросит их об этом.

      Приняв это решение, Томми вновь перевел взгляд на здание бани.

      – А эти скелеты… они все еще там? – Он сделал шаг вперед, намереваясь заглянуть за металлическое ограждение.

      Девушка-гид преградила Томми путь, выставив перед ним свою пышную грудь.

      – Сожалею, молодой человек, но внутрь входить запрещено.

      Он, стараясь не смотреть на ее грудь, чувствовал горечь от этого запрета.

      Перед тем как двинуться дальше, мать спросила:

      – Ну, как ты, Томми?

      Может, она видела, как он смотрел на девушку-гида? Он залился краской.

      – Я в порядке.

      – Ты не хочешь попить? Может, выпьешь водички?

      Она протянула ему пластиковую бутылку.

      – Нет, мама, я не хочу.

      – Я прикрою еще немного твое лицо от солнца.

      Мать раскрыла сумочку. Обычно Томми покорялся такой опеке, но сейчас девушка-гид улыбнулась ему, и он вдруг решил не показывать ей, что к нему относятся, как к ребенку.

      – Мам, да я в порядке, – оборвал он ее, причем более резко, чем хотел.

      Мать, вздрогнув, закрыла сумочку. Девушка-гид отошла.

      – Прости, – обратился он к матери. – Я не хотел.

      – Все нормально, – успокоила его мать. – Я пойду к отцу. А ты побудь здесь.

      С тягостным чувством Томми смотрел вслед матери.

      Все еще злясь на себя, он подошел к зданию бани и, опершись на металлическое ограждение, заглянул внутрь. Дверца прохода со скрежетом раскрылась под действием его веса. Он чуть не упал и быстро попятился, но перед тем как шагнуть назад, что-то лежащее в углу этого помещения привлекло его взгляд.

      Что-то мягкое, трепещущее и мерцающее, похожее на смятый листок бумаги.

      Чувствуя какое-то необъяснимое любопытство, он огляделся вокруг. В его сторону никто не смотрел. А кстати, какой штраф может быть за вхождение в запретную зону? Чем, на худой конец, это может кончиться? Симпатичная девушка-гид, возможно, просто прогонит его оттуда и отругает?

      Это не столь серьезное наказание, можно и стерпеть, решил Томми.

      Он снова заглянул за ограду, пытаясь определить, что вызывает дрожание и мерцание этого предмета.

      Маленький белый голубь с трудом передвигался по мозаичному полу; его висящее левое крыло волочилось по плиткам. Кончики его перьев выводили на слое пыли, покрывающей пол, какие-то таинственные знаки.

      Несчастное существо…

      Он должен забрать эту птицу отсюда. Она умрет здесь от жажды, или ее кто-нибудь съест. Их гид наверняка знает, куда можно отнести раненую птицу, чтобы ее спасти. Его мать работала волонтером в подобном приюте в Калифорнии до того времени, пока его рак не погубил жизнь всей их семьи.

      Томми проскользнул через проход. Внутри комната оказалась маленькой, даже меньше кладовой, в которой отец хранил инструменты. Четыре гладких каменных стены и пол, покрытый мельчайшими выцветшими мозаичными