Золотая пуля. Шимун Врочек

Его трясло и мотало. Но хуже всего, хуже этой наркоманской дрожи была жажда. Вода воняла мертвецами и плесенью, но даже ее уже не осталось. Роб безнадежно потряс флягу и вытряхнул последние капли в рот. Облегчения не наступило. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло, ноги подгибались.

      Площадь. Колодец. Стоп!

      Он прислонился плечом к глиняной стене дома.

      Словно в кошмарном видении Роб увидел троих: Ведьму, Медведя и незнакомую старуху-индианку – такую древнюю, что, казалось, на ней осела пыль веков. Силуэты людей плыли и изгибались перед глазами, словно в потоке раскаленного воздуха. Роб моргнул.

      И с усилием выпрямился. Нет, это не мираж.

      «Я-я-я человек… постоянной…»

      Он догнал их.

      И, похоже, у него снова начался жар.

* * *

      Пепелище. Семья поселенцев – восемь человек, лежали на земле голые, с обезображенными ужасом и болью лицами. Рты у них были зашиты.

      Аэлита спросила:

      – Кто это сделал?

      Старуха-индианка залопотала на своем языке. Медведь переводил:

      – Она говорит, их убил продавец швейных машинок. Он ездит на коляске, запряженной пегой лошадью, у него белые волосы, бледная кожа и красные, как у дьявола, глаза…

      Индианка приблизила морщинистое, точно грецкий орех, лицо к Медведю, заговорила низким прокуренным голосом.

      – Он зашил людям рты, – продолжал переводить Медведь, – чтобы они не могли кричать, и съел их души.

      «Убийца», подумал Роб.

      «Продавец швейных машинок», – мысленно повторил он. Роб подобрался так близко, что мог при желании пристрелить всех троих, не целясь. Или стволом револьвера выбить Медведю глаз. В голове стучали молоты, перед глазами кружились черные пятна, похожие на ворон.

      «Значит, белые волосы, бледная кожа».

      Красные, как у дьявола, глаза.

      Альбинос, подумал Роб. В Амарилло в прошлом году приезжал бродячий цирк мутантов. Роб закрыл глаза и представил, как это было. Там, среди уродов всех мастей, выступал один альбинос – очень худой, белый, пугающе чуждый. Индейцы были свои, китаезы тоже, мутанты, уроды, гибриды, двухголовые, что там – даже бородатая женщина в чешуе, и та была больше человеком. Альбинос, хотя телосложением не отличался от обычного мужчины, выглядел существом из другого мира. Не из мира за океаном, а из мира за гранью мира.

      – Вторые глаза, – сказал Медведь. – Синие очки.

      «Что?» Роб дернулся и понял, что задремал. Сердце билось часто и надрывно, как выбивающийся из сил бегун.

      Жар, начавшийся на подступах к деревне, превращал все вокруг в наркотический туман. Стены домов то подступали и сжимались вокруг Роба, то удалялись на тысячу миль… Сердце билось гулко и тяжело, из последних сил.

      – Ему нельзя смотреть в глаза, – продолжал переводить Медведь. – Человек застывает, если взглянет в эти жуткие глаза. В его душе поселяется пламя подземного мира. Нет, не пламя… Он слуга царя змей. У него в глазах – змеи…

      Девушку нельзя слушать, подумал Роб. На альбиноса – нельзя