Брат, вспомни все!. Владимир Колычев

Натянул на себя чистое белье, носки, с удовольствием влез в джинсы.

      Только после этого он открыл дверь из ванной и вышел в прихожую. Джинсы, голый торс, полотенце через плечо. Музыка по-прежнему орет во всю мощь электронных связок. И чьи-то вопли. В ванной их не было слышно.

      Брат остановился в дверях спальни и очумело уставился на постель. Лелька лежала на спине в костюме Евы. А на ней двигал задницей здоровяк с мускулистой спиной. Второй здоровяк на подхвате…

      Лелька – порноактриса. Может, она взяла работу на дом? Но в глазах у нее страх, на лице гримаса страдания. Нет, это не работа, это насилие.

      И, как бы в подтверждение его догадки, перед Братом возник третий здоровяк. В кожаных штанах, в кожаной жилетке. Морда наглая, ухмылка наискось ее перечеркивает, челюсти-жернова жвачку лениво перетирают. В маленьких злых глазках презрение.

      – А-а, типа, телохранитель! – пренебрежительно протянул он.

      – Что здесь происходит? – спросил Брат.

      – Шефулю твою трахаем, что, не видишь? И тебя заодно трахнем. Давай, становись в позу!

      И он встал. В боевую стойку. Инстинктивно. Оказывается, он умеет это делать. Только пробудившийся инстинкт требовал осмысления. И Брат на это потерял драгоценные мгновения.

      Здоровяк оказался быстрей. Он резко ударил его ногой в пах. Страшная скручивающая боль. И тут же удар кулаком в солнечное сплетение. На выдохе крепыш Брата подловил. Тело его обмякло. А здоровяк ухватил его двумя руками за уши, потянул голову на себя.

      – Ты на кого дергаешься, баклан? – зло прошипел он.

      Брат видел, как лоб крепыша надвигается на его лицо. Удар, боль, вспышка света и темнота… Он потерял сознание…

      Резкий острый запах врезался в мозг. Смотал все извилины в клубок. Размотал их вместе с сознанием. Брат пришел в себя. Увидел пред собой Лельку. В руке у нее ватка с нашатырем, на лице ядовитая ухмылка.

      – Эх ты, телохранитель ты мой луковый.

      Злости ни во взгляде, ни в словах. Но и уважения ни на грамм. Только унизительная жалость.

      Брат хотел сказать ей что-нибудь в ответ. Но из груди вырвался только стон. Болело все. Голова, ребра, почки, живот, еще ниже… Наверняка из яиц омлет получился…

      Рукой он пощупал переносицу. Один сплошной синяк, опухоль уже сползает под глаза.

      – А говорил, крутой, – продолжала ерничать она. – Десяток – это мало… А с одним справиться не мог…

      Брату стало еще больней. И лицо что-то загорелось.

      – Ну что ты краснеешь, как девица? Стыдно?..

      Он кивнул.

      – И мне стыдно. За тебя стыдно. И за себя… Достали меня эти уроды…

      – Как они сюда попали? – наконец-то смог спросить он.

      – Как, как? Взяли да вошли. Я им открыла.

      – Зачем?

      – Что я, дура, на пороге их держать? Они же дверь выбить могут. Им ведь все нипочем.

      – Да, дверь у тебя хлипкая…

      – И дверь хлипкая, и телохранитель никудышный. Долго ты в ванной булькался. А меня тем временем пользовали… Это Павла Сергеевича люди. Козлы! Пришли и спрашивают, буду я работать на них или нет? Я говорю, что рада, но не смогу. Не выдержу, мол… А они – мы тебя сейчас потренируем.