Зигзаги времени. Книга первая. Николай Михайлович Сунцов

динственный на свете родной человек. После гибели моих родителей в автокатастрофе, когда мне было 10 лет, он приехал и молча прижав меня к себе, промолвил: «Надо жить, парень! Едем ко мне в деревню! Родителей не воротишь, хоть заревись, а ты мужик! Тебе род продолжать!» Дед организовал похороны, после чего сдал квартиру в аренду, и мы уехали в его деревню.

      Потихоньку я освоился, подружился с ребятами, с которыми ходил и в ночное, где пасли колхозных лошадей, и на рыбалку, и ловил раков…Да, многое что можно вспомнить о беззаботной молодости.

      Но вот окончена средняя школа в Останино и прощай молодость – да здравствует непобедимая советская армия. Военком направил меня, как наиболее здорового из призывников в ВДВ. Служба прошла для меня легко, все ж дед меня «гонял» не хуже старшины, так как сам был бывший военный. Поэтому стрелял я очень даже ничего, маскировался на охоте, так что даже дед один раз прошел мимо, чуть не наступив на меня, но так и не нашел. Поэтому не удивительно, что мне дали звание сержанта и присвоили квалификацию «Снайпер», ну а то, что я хорошо освоил рукопашный бой и вождение всех самоходных машин – я не буду хвастаться, все ребята там это умели, даже лучше.

      После армии, погостив у деда с месяц, я в конце июля отправился поступать в Тюменский медицинский институт. Благо, что после армии есть льготы! Да еще оказывается какие! В комиссии, посмотрев мои документы, сказали, чтобы я не заморачивался с экзаменами, я уже принят: «Так как мужчин на хирургический, катастрофически не хватает, можете считать себя уже студентом. Тем более, что у Вас средний балл 4.2, да и из армии отличная характеристика, да и то что вы спортсмен и оказывается участвовали в редколлегии…» Одним словом, я был «облизан» как леденцовый «петушок».

      Учеба прошла спокойно, если не считать того, что я учился в окружении женского пола, которые не теряли надежды нас окольцевать. Из всех парней на курсе «нас оставалось только трое из восемнадцати ребят» которые не поддались на чары девчонок. Просто для себя я решил вначале получить специальность, потом хорошую работу, ну и уж потом заводить семью!

      Дед регулярно переводил мне деньги на сберкнижку за аренду квартиры в Свердловске, я получал стипендию, плюс, пока учусь, за потерю родителей, дед все перевел на меня. – мне, говорит, и своей пенсии хватает, не хочу сироту обижать! Так, что к окончанию «Альма Матер» у меня скопилась небольшая сумма, что я смог приобрести почти нового «Запорожца». Хозяйка, которая его продавала, сообщила, что хозяин-инвалид, недавно помер, а ездил он мало, ввиду болезни. Сама она прав не имеет, да и желания ездить тоже. Поэтому через некоторое время я стал обладателем белого ушастого «Запорожца». Ставить его возле общаги было глупо, парни, не имеющие авто, начнут прикалываться, типа: «Пять минут позора, и я на даче!» или еще что-нибудь подобное… Поэтому я ставил на стоянке, благо деньги еще остались, после покупки автомобиля.

      С понедельника началась у нас практика, или, по-научному, ИНТЕРН. Я попал во 2-ю городскую клиническую больницу, в травматологию. Одно хорошо, что во взрослую и то, что руководитель не Иван Охлобыстин, а Владимир Герцович Латышев, очень интеллигентный старичок, похож на профессора Преображенского из «Собачьего сердца». Да и речь у него напоминала старорежимную. Видно, что с его «Ну-с молодой человек…» или «Будьте так добры, батенька, поднять рубашку» он не мог себя (да и мы его) представить. В коллективе его обожали все, от санитарок до врачей. Так как его супруга лет пять как скончалась, а он пропадал на работе все свое свободное время, женский коллектив взял его на «поруки» – то одна, то другая занесет ему, то пирожки попробовать, то шаньги, то еще, какое – либо чудо кулинарии.

      И вот, когда все было уже налажено, да и меня уже начали признавать, а медсестры уважать…Пришла телеграмма о смерти деда. Сборы были не долги, взяв документы, аптечку врача (не путать с автомобильной аптечкой!), я написав заявление на отпуск, и уже через два часа катил на своем «Запоре» по старому Ирбитскому тракту, в сторону Алапаевска. Дорога была пуста, лишь изредка проносились одинокие машины, что не удивительно, – при таких ухабах и колдобинах много не поездишь. Время от времени сверяясь по атласу автомобильных дорог, я часов через пять миновал Ирбит. Впереди Алапаевск – дорога… нет, ребята, это не дорога – это направление. Мне повезло, то что не было давно дождей, и то что я на «запорожце», поэтому я, «постреливая» из глушителя, потихоньку объезжая застрявшие москвичи и жигули, минуя ямы и глубокие колеи доехал до Путилова. Все я на месте.

      Похороны прошли тихо. На Останинское кладбище пришли старики – старожилы из Путилово, Кабаково и других деревень, все, кто мог, с кем он жил и работал долгие годы. Любили его все. Не смотря на то, что иногда был он слишком резок, в основном же был хоть и не многословный, но добрый и бескорыстный. Многие вспомнили над могилой, как он выручил их охотой в голодные годы войны. Не вылезая неделями из тайги, приносил дичь или зверя и уходил снова. Зато в эти года в деревне никто не умер от голода.

      После поминок, на другой день я начал приборку в избе, прикидывая, что можно увезти в город, что отдать его друзьям-соседям, ну а что оставить и продать вместе с избой, так как со смертью деда все оборвалось, и я смогу приезжать к нему только на