Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван». Дмитрий Янковский

ремни и натянул на голову прицельный шлем.

      Его мониторы давали четкое трехмерное изображение цели в объемной координатной сетке. Это позволяло в точности определить не только угол атаки, но и расстояние до объекта стрельбы.

      Включив электронику пушки, я взялся за рычаги управления и принялся выцеливать воображаемые торпеды, стаями нападающие на меня. Акриловая полусфера завертелась, послушная каждому моему движению, оба орудийных ствола задергались, как живые. Затем я откалибровал прицел по лазерному шнуру и спокойно стал ждать Молчунью.

      Она появилась минут за пять до указанного Жабом срока. Я включил систему связи и произнес:

      – Привет, пропащая!

      Бортовой квантовый вычислитель моментально перевел мой голос в строчку на экране водительницы.

      – Привет, Копуха! Полетаем? – раздался у меня в наушниках голос синтезатора речи.

      – А то! Охотники мы или сухопутные крысы?

      – Добро. Задраиваемся.

      Молчунья заперла шлюз и начала нагнетать под корпус повышенное давление. У меня заложило уши, но это на минуту, потом пройдет. Бронированные створки перед нами раскрылись, заливая стартовую камеру забортной водой. Под таким давлением вода начинает резать, как скальпель, с ней надо быть осторожным. Когда камеру затопило окончательно, мы связались с командирской рубкой.

      – Молчунья готова, – доложила водительница.

      – Копуха готов, – сказал в микрофон я.

      – Чистюля готов, канал чистый, устойчивый. Услышу морского ежа, ползущего по базальту.

      – Их не бывает на такой глубине, – заявил я.

      – Очень хорошо, – серьезно ответил Пас. – Не будут мешать.

      – Отставить базар в эфире! – шикнул на нас Жаб. – Разрешаю старт!

      Молчунья аккуратно вывела «Головастика» из стартовой камеры и отвела на безопасное расстояние от станции. Я развернул кресло так, чтобы видеть в мониторах шлема кормовую часть аппарата и станцию – очень хотелось посмотреть момент пуска реактивного двигателя.

      – Давай, – подогнал Жаб Молчунью.

      Сначала я заметил несколько пузырьков, сорвавшихся с дюзы, но уже через секунду их были сотни, а в следующий миг белый сноп, перемешанный с пламенем, ударил с такой силой, что я повис на ремнях кресла и чуть не вскрикнул от неожиданности. Молчунья – отличный водитель, но очень уж склонна к дешевым эффектам.

      Я вывел на шлем показания лага и удивился, как быстро мы набрали скорость в сорок узлов. Но для «Головастика» это далеко не предел.

      – Как ты, Копуха? – бесцветным голосом синтезатора спросила Молчунья.

      – Норма! – ответил я.

      – Тогда держись, проверяю маневренность.

      На кой черт ее каждый раз проверять, никак не пойму. Нравится ей, по-моему, надрывать аппарат и издеваться над экипажем. Иногда мне казалось, что физическая ущербность Молчуньи каким-то образом переплавилась у нее в озлобленность на весь мир и в неосознанную агрессию. Где-то я читал,