Ермолова. Татьяна Щепкина-Куперник

посвятила она лишь ему…

      Счастьем объятая роза не видит, не слышит, бедняжка,

      Что скоро пробьет ее час и оставит любовник ее.

      Не слышит прекрасная роза, что воздух свежей и свежей,

      Нет шума, нет жизни – повсюду прохлада, покой…

      Не видит она, что возлюбленный ближе и ближе,

      Как шар золотой он пред ней стоит над горой…

      Все ближе и ближе… Вдруг холод смертельный

      Проник ее всю – и его уже более нет.

      И грустно в молчаньи склонилась прекрасная роза,

      И капли росы заблестели как слезы над ней.

      Грустна одинокая роза, покинута другом своим.

      И слышит прекрасная роза, как серая птица…»

      Тут стихотворение обрывается, и только на пожелтевшем листке написаны буквы: Н… К… (Николай… Коля…). Дальше не дописано. Что помешало писавшей – кто знает, может быть, досадные свершения дня, может быть, возвращение того, кто, как она думала, покинул ее навсегда; но для тех, кто знает начало ее жизни, эта страница проникнута большой патетикой.

      В жизни Марии Николаевны был как бы лейтмотив, не оставлявший ее до последней минуты, когда она слабеющими пальцами записывала в свою записную книжку «правила», как ей жить:

      «…если живете с другими – служите им и не требуйте за любовь – любви, за службу – благодарности…»

      «…вспоминайте, что минута, которую отнимет у вас лень, может быть вашей последней минутой…»

      «…оставляйте суровость всегда и будьте в обращении с людьми как дети незлобивы».

      «…худого худым исправить нельзя…» и тому подобные поучения самой себе, как стать терпеливее, добрее, как жалеть и щадить окружающих, как утешать печальных… как будто ей надо было это записывать, как будто вся ее жизнь не была одним гимном доброты и благородства…

      Этот лейтмотив ее жизни отчетливо звучит в одном письме, написанном ею к своему будущему мужу; я закончу им эту главу. Вот оно:

      «В горькие минуты меня всегда поддерживают утешения, которые я сама себе создаю. Я хотела во что бы то ни стало завоевать свое счастье, и вот что я придумала: я чувствовала, что такая, как я есть, – я не стою вас, что я, может быть, разобью вашу жизнь своим непониманием ее, что я слабее вас во сто крат. Я боялась, что когда увлечение ваше простынет – исчезнет та вера в душу, созданную вашей фантазией, останется одна бессодержательная форма. Вы с ужасом захотите отвернуться от меня, – но если мы будем связаны уже более близко, – что тогда с вами будет… Ваша жизнь разбита… Тогда я сказала себе: до тех пор, пока я не наберусь достаточно сил, чтобы идти с ним об руку, пока я не дорасту до ясного понимания всех сторон жизни, пока не приобрету своих убеждений, которых не сломит никакая сила, – до тех пор не буду принадлежать ему. Я должна работать над собой. Это будет задачей моей жизни. Я не приму от вас никакой жертвы, хотя вы и отдаете всего себя: – теперь я не возьму вас – пока я еще боюсь за себя. Если мне когда-нибудь придется потребовать от вас жертвы, – это будет тогда, когда я буду