Сирийский экспресс. Владимир Шигин

зарывался то носом, то кормой.

      Доктор Рустем с фельдшером Теребовым загодя раздали всем желающим таблетки кинедрила, воздействующих на вестибулярный аппарат. Кому-то таблетки помогали, кому-то нет.

      «Дворники» остекления ходового мостика с трудом справлялись с дождем и брызгами захлестывавших палубу волн.

      В нескольких палубах внизу в твиндеке сейчас стойко переносила качку принайтованная по-штормовому техника. Только натягивавшиеся периодически в струну цепи креплений показывали, как трудно ей дается сохранять эту неподвижность. Не дай бог, если многотонная громада в шторм сорвется с цепей и превратится в гигантский таран… Впрочем, к креплению техники на десантных кораблях российского флота всегда относились с особой тщательностью.

      В шторм для корабля главное – не потерять ход. Неудачника волны почти сразу разворачивают лагом (т. е. бортом к волне) и начинают методично уничтожать. Волны и ветер ломают дерево, рвут металл, крушат переборки и шпангоуты, ледяная вода врывается во внутренние помещения. Тут уж впору врубать радио и передавать печально знаменитый «Мэйдэй!»

      …В ходовой рубке валяло так, что впору было привязываться. Рулевой Пошевеля, расставив ноги на ширину плеч, расклинился в своем пенале, пытаясь удержаться вертикально. Но внезапными кренами корабля его все равно время от времени уносило вбок. Спасал лишь штурвал, в который Пошевеля вцепился до побелевших костяшек. Сигнальщика Шубин давно убрал с крыши мостика, чтобы ненароком не потерять. Внезапно на ГКП открылась металлическая дверь. Ее начало так немилосердно лупить в переборку, что, казалось, она прошибет весь корабль.

      Каждый шторм пожинает на кораблях свою жатву. Как бы ни готовил свою каюту ее обитатель к удару стихии, все напрасно. В шторм каюты представляют жалкое зрелище. По закону подлости обязательно мгновенно ослабляются все защелки на шкафчиках и рундуках, они разом открываются, и содержимое летит вниз. На палубу валится все, что было не закреплено, а что-то обязательно забывают закрепить. Вот и сейчас в каюте у помощника из шкафов вылетели центнеры журналов, инструкций и наставлений, каких-то гроссбухов и бланков. В кают-компании ездила по столу и валилась посуда, вестовой «на карачках» ловил ее по всей палубе. Но труднее всех пришлось коку и его помощнику. Вдвоем они еле удерживали свои лагуны и кандейки на плитах, чтоб те не съехали. Получалось плохо, горячее варево выплескивалось из-под крышек, шипело на раскаленном металле, обдавая коков паром. В довершение ко всему в одной плите что-то замкнуло, и она задымила. Пришлось вызывать электрика. Тот кое-как дополз до камбуза, но о ремонте не могло быть и речи. Плиту просто обесточили, чтобы хотя бы не дымила.

      «Кострома» в очередной раз стремительно валится на борт и медленно, слишком медленно, скрипя всем своим шпангоутным скелетом, возвращается на ровный киль, чтобы почти сразу повалиться в другую сторону – и так же трудно, со скрипом и стоном, снова выпрямиться.

      Что касается машины, там