Темные отражения. В лучах заката. Александра Бракен

своем стуле, что было совсем на нее не похоже. Я начала было спрашивать девочку, что происходит, но тут меня прервал недовольный возглас.

      – О, не стоит беспокоиться. Я даже не проголодался! – взорвался Толстяк, отпихивая от себя миску с остатками макарон. На его рубашке было больше соуса, чем в тарелке. Оказалось, что довольно сложно донести вилку со скользкими макаронинами до рта, когда в зрительно-моторной координации не хватает зрительной части.

      Я покосилась на Вайду, удивленная тем, что она не стала добивать его. Вся комната была наполнена радостной болтовней и смехом. Из-за этого молчание Вайды напрягало еще сильнее.

      – Напрасно ты выбросил старые линзы. Они не так уж сильно потрескались.

      – А что мне еще было делать? – возмутился Толстяк. – Скотчем их к лицу приклеить? Ходить, держа одну перед глазом как увеличительное стекло?

      – Может, так было бы лучше, чем угрюмо бродить вслепую, натыкаясь на все подряд? – спросила я. Недавно парень вышел из себя и в бессильном раздражении швырнул то, что осталось от очков, в мусорку. Я выудила их оттуда и положила рядом с кроватью – вдруг он все же успокоится и снова будет способен мыслить разумно. – Мы можем попросить Коула добавить очки в список нужных вещей, – предложила я.

      – Линзы делали по рецепту, – бросил Толстяк. – Даже если мы найдем возможность их сделать, я понятия не имею, какие нужны. Очки для чтения недостаточно сильные, и у меня болит голова, когда я ношу их слишком долго…

      Не поднимая взгляда от своей тарелки с макаронами, Вайда что-то пихнула ему через стол. Должно быть, Толстяк решил, что это какой-то столовый прибор, иначе сразу вцепился бы в очки.

      Оправа была примерно того же размера и формы, что и прежняя. Линзы из нее слегка торчали (было бы смешно думать, что все подойдет идеально), но не выпадали, держались прочно. Я раскрыла оправу и надела ее на Толстяка, который удивленно отпрянул, недоверчиво ощупывая очки.

      – Погоди… что… это… они…

      – Не обделайся от счастья, – буркнула Вайда, с небрежным видом собирая спагетти вилкой. – У Долли были запасные очки для чтения, и она помогла вставить в них твои линзы. Они выглядят такими же идиотскими, как и старые, но, по крайней мере, ты что-то в них видишь.

      Мы с Толстяком потрясенно уставились на нее.

      – Ви… – начала я.

      – Что? – Ее голос взлетел вверх, и в нем прозвучал вызов. Словно Вайда скорее защищалась, чем злилась. – Я устала быть его собакой-поводырем. И я чувствовала себя сволочью, когда меня все время смешило, если он спотыкался или натыкался на что-то… а мне не нравится постоянно чувствовать себя сволочью, понятно?

      – Сложно идти против своей природы… – начал было Толстяк.

      – Это он так говорит «спасибо», – мгновенно вмешалась я. – Ви, это было действительно очень любезно.

      – Ага, ладно.

      Ничего себе, она и правда смутилась. И я принялась жевать макароны, чтобы скрыть улыбку.

      – Я не спасла голодающих детей Африки или что-то вроде того. Если он разобьет и эту пару, значит, он полный лузер.

      – Погоди,