Тридцать третий румб. Мария Голикова

Николай Гумилёв

      В XVII–XVIII столетиях по всему побережью Атлантики ходили легенды об этом корабле. Про него рассказывали всякое – и правду, и небылицы; многие вовсе не верили, что он существует, а некоторые боялись его и путали с «Летучим голландцем». Вот уж этого делать не стоит: мы сами однажды столкнулись с «Летучим голландцем», и напороться мне на первый же риф и получить течь ниже ватерлинии, если наша встреча оказалась доброй.

      Имени этого корабля толком никто не знал: в портах рассказывали одни и те же истории про него, но называли его разными именами. Хотя бывалые матросы говорили, что его имя – «Морской ангел», что он иногда появляется из ниоткуда, чтобы помочь морякам, которым больше неоткуда ждать помощи, а потом исчезает в никуда, словно призрак. Про капитана этого корабля тоже чего только не болтали: одни твердили, что он испанец, другие – что англичанин, третьи – что он сын самого дьявола или, напротив, ангел во плоти. Конечно, находились и такие, кто уверял, будто «Морской ангел» – всего лишь очередная выдумка любителей потравить байки. Но я не раз замечал, что, когда заходила речь о нём, все невольно понижали голос, словно боялись, что таинственный капитан их услышит и его корабль с таким странным названием неожиданно возникнет прямо у берега напротив нашей таверны.

      Мне есть что рассказать об этом корабле. Но лучше по порядку. Я не большой знаток красивых слов и расскажу вам всё как есть, без утайки и без прикрас. Хотя, помню, Нед, матрос с «Бирмингема», страшный враль, часто повторял, что рассказ без выдумки – не рассказ… Может, он и прав. Только приукрашивать нашу историю нет смысла: она и так даст фору любой выдумке.

      Давайте-ка начнём не откладывая – завтра мне будет не до разговоров. А сейчас, когда впереди долгая ночь, самое время поведать вам эту историю. Но сперва надо представиться. Меня зовут Серджо, я из Виареджо. Если вы никогда там не бывали и ничего о нём не слыхали, знайте, что это селение в Тоскане, милях в ста к югу от славного порта и прекрасного города Генуи.

      I. Роберто Марино

      Всё началось в портовой таверне «Консолата» на закате солнечного июльского дня. Мы с моим другом Франческо, как обычно, пришли туда узнать новости. В «Консолате» всегда было интересно, туда частенько захаживали бывалые моряки и рассказывали про всякие чудеса – про морского змея, про корабль мертвецов и тому подобное. А в тот вечер в «Консолате» говорили о Роберто Марино.

      Мутные окна таверны золотило вечернее солнце, по дороге перед ней сновали пешеходы и проезжали кареты, поднимая пыль, тоже золотую в солнечных лучах. А мы с Франческо и ещё несколько местных слушали завсегдатая «Консолаты», старого однорукого Таддео. Он был родом из наших краёв, всю жизнь плавал по морям и вернулся сюда на старости лет, чтобы спокойно дожить свои дни. Редкий случай для моряка… Его россказням почему-то верили, хотя и понимали, что он большой любитель потравить. Это уже потом я узнал вкус моря и понял, что Таддео, конечно, привирал, но не слишком. А тогда нам, сухопутным крысам, видевшим море только с берега, все его истории казались невероятными. В тот вечер он принялся рассказывать об одном матросе, с которым его свела судьба.

      – Роберто Марино – вот как его звали! Правда, мы чаще называли его Паццо…[1] За глаза, конечно. Я плавал с ним целый год!

      – Всего-то год? – протянул дюжий плотник Марко.

      – Тот, кто проплавал с ним год и остался жив, может считать себя счастливцем, вот что я скажу! Везунчиком!

      – А что в нём такого особенного, в этом Роберто? – спросил кто-то.

      Таддео сверкнул глазами.

      – А то, что он любовник морской девы, разрази его гром!

      Франческо фыркнул.

      – Его что, застали с ней?

      Все расхохотались, а Таддео сердито засопел.

      – Ладно, ладно, старик, не обижайся, рассказывай дальше, – примирительно сказал Марко и крикнул: – Эй, хозяин, неси ещё вина!

      Увидев полный кувшин, Таддео сразу подобрел и продолжил:

      – Да, его видели с ней, представьте! Видели! Она и забрала его к себе в конце концов, упокой Господь его грешную душу! Я-то сразу понял, что с этим Роберто что-то нечисто. Он был не такой, как все мы. На корабль ведь нанимаются не от хорошей жизни. Кто-то – от бедности, кто-то – чтобы исчезнуть с берега. Вода не запоминает следов, – усмехнулся Таддео. – А этот пришёл, как сейчас помню, с маленьким узлом на плече. Молодой, высокий, чистенький такой. Волосы чёрные как вороново крыло, а лицо белое, как у знатных. Какая нелёгкая его понесла на корабль, спрашивается? Мы-то все решили, что он ещё моря не видал. Ну, думаем, морская служба быстро тебя обломает… А он сказал, что уже пятнадцать лет служит. Никто не поверил – ну нельзя прослужить в матросах пятнадцать лет и так выглядеть! Ещё сказал, что любит море, хочет снова услышать, как оно поёт! Каково, а? – Таддео хрипло расхохотался. – Все решили, что он немного того, и прозвали его Паццо. Думали, он долго не продержится на нашем «Любимце Фортуны»… А он стал марсовым! Лучшим матросом на корабле! Никакой высоты не боялся, лазил по снастям, как кошка, при таком штормовом ветре, что стеньги

1

Pazzo – сумасшедший (ит.).