Кровь за кровь. Райан Гродин

её могилу.

      О чём он только думает? У Адель вообще не будет могилы. Не после того, что она совершила. Ни у кого из Вольфов не будет. С этого самого мгновения судьба семьи Вольф предрешена: она будет стёрта с лица земли. Все упоминания о том, что они когда-либо существовали, будут сожжены членами СС. Забыты ныне и во веки веков. Аминь.

      И Феликс ничего – ничего – не мог сделать, чтобы их спасти.

      Он может остаться здесь. Эту комнату СС обыщут в первую очередь. Если они найдут его…

      Феликс рванул связывающую ноги ткань, но чем быстрее он старался избавиться от узла, тем сильнее тот запутывался – двойной, тройной, десятерной. Он вновь подполз к пружинам, зацепил первый перекрученный кусок ткани за изогнутый конец металла и принялся пилить.

      Одна полоса сдалась.

      Выстрелы стихли. Экран телевизора всё так же гудел электрическим шумом.

      С двумя полосами покончено.

      Он слышит приближающиеся шаги или стук своего сердца?

      Едва третья скрученная полоса простыни отпустила ноги Феликса, как дверь распахнулась.

      Значит, всё же шаги. На пороге стояли трое мужчин. Все одеты в строгую чёрную форму СС. У всех стволы Люгеров направлены прямо ему в лицо.

      Феликс поднял руки над головой. Он весьма хорошо ощутил собственные эмоции: страх, разнёсшийся теплом мочи на промежности; шок, дрожащий под ногтями на кончиках пальцев.

      Лидер группы нахмурился. Взгляд его серых глаз прочёсывал комнату, пытаясь разобраться в значении истерзанных простыней, мерцающего телевизора и парня, сидящего посреди всего этого.

      – Взять его! – рявкнул он солдату слева, потом повернулся к правому. – Обыскать комнату.

      Первый мужчина вздёрнул Феликса на ноги, опять сковывая ему руки за спиной. Второй – упитанный солдат с соломенными волосами и носом картошкой – держал Люгер наготове, проверяя самые очевидные места укрытий: под кроватью, за шторами.

      Они всё ещё ищут Адель. Облегчение… Феликс не должен был ощущать, как оно мчится вниз по горлу, прорубая новые дорожки в его сердце. Но это чувство было с ним, давало надежду, что каким-то образом – в мешанине выстрелов и криков – сестре удалось сбежать.

      – Её здесь нет, штандартенфюрер Баш, – объявил второй солдат из уборной, завершив осмотр.

      Баш, казалось, не был удивлён или раздосадован новостями. Он выудил из кармана девственно-белый платок и кашлянул в него. Одиночно, сухо.

      – Нет, – сказал он, когда прочистил горло. – И не могло быть. Вы сами видели, как в зале она выскочила из окна. Девчонка подготовилась.

      Нос Картошкой вернулся в комнату, составляя список увиденного.

      – Одежда, телефон, кисти для макияжа… не похоже, чтобы она оставила что-нибудь полезное.

      – Ах да, – Баш обернулся. В свете телевизора мелькнула эмблема Адамовой головы[1] на фуражке военного: треснутый череп, перекрещенные кости, хитрая ухмылка. В глазах под козырьком была схожая смесь смерти и торжества, когда мужчина

1

Totenkopf (Адамова голова) – эмблема танковой дивизии СС «Мёртвая голова».