Тень на плетень. Светлана Алешина

форму, я вновь подошла к столу, посмотрела на свою наполовину выкуренную сигарету с изогнутым черно-серым цилиндриком пепла и аккуратно, чтобы не уронить этот самый пепел, положила сигарету в пепельницу. Пусть еще подымит, если у нее будет желание, а я пока попрошу Маринку о кофе.

      Открыв дверь кабинета, я сразу же встретилась глазами с Ромкой, снова высунувшимся из-за монитора.

      – Ольга Юрьевна, а вы помните, в прошлом году вывалился из окна один крендель? Ну прямо у себя из дома и еще записку оставил непонятную? Не помните?

      – Фамилия у этого кренделя была? – спросила я, пытаясь ненавязчиво привить мальчику навыки четкого изложения.

      – А как же. Джапаридзе, – ответил Ромка.

      – Это когда он упал на крышу летней палатки, и она вся рухнула в витрину бутика? Витрина разлетелась к чертовой матери, – уточняюще заметила Маринка, – показывали еще по телевизору осколки какой-то огромной вазы или банки, в нее попали стойки палатки, и она того… крякнула и на мелкие кусочки.

      – Банка стояла в витрине? – вяло спросила я. – Не смешно. Или в бутике продавали соленые огурцы?

      – А я и не смеюсь, – Маринка потянулась, хрустнула суставами и сказала: – Ух ты, смазки, что ли, не хватает? Я сказала «банка», потому что банка – это тара для хранения продуктов. А тот горшок был такой же тарой, только древнегреческой. Или древнеримской.

      – Это амфорой называется, скорей всего, – заметил Сергей Иванович, – я тоже припоминаю тот случай. Амфора была не очень древняя, склеенная по кусочкам, и на пользу ей это попадание не пошло.

      – Сваргань кофейку, – попросила я Маринку.

      Та кивнула и, нагнувшись, вытащила кофеварку, до этого стоящую под столом на подкатной тумбе.

      – Я тоже чувствую, что пора, – сказала она, – циклон несется.

      – Ага, сонный, – подтвердила я.

      – Ольга Юрьевна! – ноюще позвал меня Ромка.

      Он встал со стула, наверное, чтобы лучше меня видеть, и на лице его была написана такая обида, что мне стоило больших трудов не улыбнуться. Потом все же, немного подумав, я улыбнулась. Мне это идет.

      – Я здесь, – призналась я Ромке, ожидая продолжения.

      Было похоже, что мальчик сейчас начнет канючить себе новое задание, иначе какого черта он про Джапаридзе вспомнил? Однако я ошиблась.

      – А разве это не интересно? – спросил Ромка, волнуясь и краснея.

      – Ты это про что? – не поняла я. – Ты о посуде, кажется, говорил?

      – Ну, я вот тут в файлах нашел одну фишку, – поспешно пустился в объяснения Ромка, – Будников, который с моста рухнул, жил по тому же адресу, что и Джапаридзе.

      – Может быть, это и интересно, – рассеянно сказала я. – Пока не знаю. Рой дальше, землекоп. Посмотри заодно, кто такой этот Джапаридзе. Я не помню. А почему вдруг у них адрес одинаковый? – очнулась я.

      – Все думали, что они братья, а они просто любили друг друга, – усмехнулась Маринка.

      – Ревность, что ли? – хмыкнула я. – Или самоубийство от несчастной любви? Ну, ни фига себе!

      – Причем