Сказание о Старом Урале. Павел Северный

пленников к ограде и приказал волчице:

      – Лежи тут, Находка, покарауль!

      Взволнованная Ласка вскочила, яростно залаяла, но Досифей сумел как-то быстро унять и ее тревогу: дескать, щенятам вреда не причиню. Урча и прижимая уши, Ласка загородила собой выводок, но затихла.

      Досифей поклонился воеводе в пояс.

      – Боярину Захару Михайловичу, воеводе царскому, поклон от грешного раба божия.

      – Будь здрав, Досифеюшко. Рад на тебя поглядеть.

      Пришелец кивнул и Жуку:

      – Здорово, Жуче навозный.

      – Здорово, здорово, монаше без обители!

      О рождении щенят Досифей слышал уже по дороге сюда. Зная, что они – слабость воеводы, гость присел на корточки, успокоил Ласку и даже подержал одного щенка на ладони.

      – Хороши! Хитер же у тебя псарь, боярин, коли сумел волчью породу с собачьей увязать.

      – От доброго охотника лестно и слышать.

      – Во здравие таких новорожденных не грешно бы пенного меду хлебнуть.

      – Что ж, велю тебя добрым медком угостить… Жук! Чару из костромской кадушки! Да поживее!

      Жук не торопясь пошел, словно в раздумье. На полпути остановился.

      – Боярыне чего сказать, ежели спросит, кто пожаловал?

      – Ступай, ступай! Скажешь: Досифею чарка.

      Слуга, исполненный сомнений, побрел на поиски ключницы. Воевода указал на пленников, привязанных у палисада:

      – Чего стоишь, Досифей? Садись, не чинясь, и сказывай, что за нехристи с тобой.

      Подручный Строгановых только собрался было излагать свое дело к воеводе, как на крыльце с целым жбаном пенистого меда появился Жук. Досифей громко захохотал.

      – Глянь-ко, боярин Захар! Слуга наказ твой перепутал! Ты велел чарку вынести, а он… весь жбан притащил!

      – То, монаше, сама боярыня велела тебя жбаном приветить.

      – Добро, коли так. Что ж, подноси, по обычаю.

      Приняв обеими руками серебряный жбан, Досифей приник к нему и жадно, не переводя духа, осушил хмельное питье наполовину.

      – Вот так-то! Честь хозяину с хозяйкой отдана, можно и присесть.

      Он опустился на травку возле боярского кресла, поджал по-восточному ноги в ичигах, положил щенка-волчонка себе на колени.

      – Дозволь, боярин, ответить теперь насчет нехристей этих. Поверишь ли, чьи они?

      – Татары, никак?

      – Тобольские. Мурзы Ахмета люди.

      – Чего мелешь? Где изловил? Постой… Слугу отошлю.

      – Дозволь, боярин, Жуку послушать. Человек он ратный… Да и новости мои скоро громкими станут… Нынче на зорьке мне язычников этих притащили наши люди с Вишеры. Неужто не видать было тредневось зарево в стороне Вишеры? Неужли дозорные с вышек не приметили?

      – Зарево приметили. Да только далеконько, не ближе Белого Камня. Думали, пожар лесной.

      – Пожар и был, да кабы лесной. Татары острог наш спалили.

      – Сгорел? – удивился воевода.

      – Дочиста. Там этих гололобых и пымали. Спрашивал