Театр времени Нерона и Сенеки. Эдвард Радзинский

завтрашние игры Нерониями. По-моему, удачное постановление.

      И он опять пригнул голову старика к решетке. И опять Сенека увидел чудовищное подземелье.

      – Эти ребята, – шептал Нерон, – завтра откроют мои Неронии. Эти миляги утром выйдут сюда, на арену, сразиться с теми дикими зверями и будут разорваны в клочья, а уцелевшие убьют друг друга в бою… Но погляди, как они сейчас веселятся!

      Крики восторга, визги женщин неслись сквозь решетку.

      – Я велел им дать, – усмехнулся Нерон, – самые тонкие яства. Они пьют вино вволю и жрут от пуза. Смотри, что они выделывают со шлюхами! Заметь, это самые дорогие римские девки… Ты погляди, какие утонченности! Кстати, эти гладиаторы тоже одна из моих метаморфоз. Я превратил завтрашних убойных людей в царей на одну ночь. И видишь – хохочут. Счастливы. Забыли о завтра. А мы с тобой глядим на них сверху…

      – А в это время на нас, предающихся забавам, тоже глядят сверху…

      – Да, да, и тоже… смеются? – подмигнул Нерон.

      – Что делать, Цезарь, – равнодушно ответил Сенека, – у нас с этими одна участь. Только у этих – утром, а у нас… чуть позже.

      – Как мудро! – Нерон улыбнулся. – Чуть позже. Ах, как ты удачно сказал! Запомни эти свои слова, Сенека. Значит, чуть позже?

      И Нерон добавил, лаская Венеру:

      – Вот откуда ты пришла… Ну расскажи нам, девка, как ты достойно сражалась там, внизу.

      И, раскачивая бедрами, Венера начала показывать свою битву.

      – Прости, – засмеялся Нерон, – она не умеет словами. Она так прекрасна, что ее сразу заставляют действовать. И она попросту разучилась говорить!

      И Венера, смеясь, продолжала свою похотливую пантомиму.

      – Но вот я, земной бог, велю ей… – сумрачно сказал Нерон.

      И Венера остановилась как вкопанная. Застыла в немой величественной позе – теперь она вся была гордость и неприступность…

      – Метаморфоза! – вскричал Нерон. – Она превратилась!.. Кто перед тобою сейчас, учитель? Ну? Узнал?

      – Передо мною шлюха, Цезарь, – ответил Сенека.

      – Да у тебя очень плохо со зрением, Сенека. Ну что ж, будем намекать. Кто самые целомудренные женщины в Риме? Ты ответишь: жрицы богини Весты, ибо они дали обет вечного целомудрия. А кто из этих целомудренниц самая целомудренная? Естественно, скажешь ты, Верховная жрица, несравненная дева Рубирия: ей двадцать пять лет, она прекрасна и не познала ни одного мужчины. Значит, перед тобою кто, Сенека? Ну?!

      – Я с рождения знаю непорочную деву Рубирию из великого рода Сабинов. А передо мною – все та же шлюха.

      – Этот гадкий провинциал абсолютно не в курсе нашей римской жизни, – вздохнул Нерон, обращаясь к Амуру. И, обняв Сенеку так, что старик опять задохнулся в его объятиях, Нерон благожелательно пояснил: – Эту самую непорочную деву Рубирию, которую ты знал с рождения, я, попросту говоря, изнасиловал, прости за откровенность… Ну изнасиловал – и все дела! Но ты учил меня: цезарь всегда должен радеть о нуждах своего народа! Не могут же эти болваны римляне остаться без