История моей грешной жизни. Джованни Джакомо Казанова

фелюка и спустился на берег офицер. Поставив войско свое под ружье, я выхожу и вижу, как поднимается в гору, направляясь к моим квартирам, офицер в сопровождении крестьянина. Поля его шляпы были опущены; он старательно раздвигал тростью кусты, мешавшие пройти. Он был один – следственно, мне нечего было бояться; я вхожу в свою комнату и велю поручику отдать ему воинские почести и ввести в дом. Надев шпагу, я стоя поджидаю его.

      Предо мною все тот же адъютант Минотто, который передавал мне приказ отправляться на Бастарду.

      – Вы один, – говорю я, – и значит, пришли ко мне как друг. Позвольте обнять вас.

      – Мне ничего не остается, как прийти по-дружески; для врага у меня недостало бы сил одержать победу. Но не сон ли все, что я вижу?

      – Садитесь и отобедаем вместе. Стол будет хорош.

      – С удовольствием. А после обеда вместе уедем отсюда.

      – Уедете вы один, коли пожелаете. Я же уеду, лишь будучи уверен, что не только не попаду под арест, но и получу удовлетворение. Генерал должен отправить этого полоумного на галеры.

      – Будьте благоразумны; лучше вам будет ехать со мною по своей воле. Мне приказано препроводить вас силой, но сил у меня не хватит; довольно будет моего рапорта, и за вами пришлют столько людей, что вам придется сдаться.

      – Никогда я не сдамся, дорогой друг; живым меня не взять.

      – Но вы с ума сошли – ведь вы не правы. Вы ослушались приказа отправляться на Бастарду, который я вам принес. Только в этом ваша вина, ибо в остальном вы тысячу раз правы. Сам генерал так сказал.

      – Стало быть, я должен был идти под арест?

      – Без сомнения. Повиноваться – наш первый долг.

      – Значит, на моем месте вы бы подчинились?

      – Не могу знать; знаю только, что когда б не подчинился, то совершил бы проступок.

      – Следственно, если сейчас я сдамся, вина моя будет много больше и обойдутся со мною хуже, нежели если б я не ослушался несправедливого приказа?

      – Не думаю. Едем, и вы все узнаете.

      – Вы хотите, чтоб я ехал, не зная наперед своей участи? Не дожидайтесь даром. Лучше будем обедать. Коли уж я такой преступник, что ко мне применяют силу, я сдамся силе; виновней мне уже не быть, хоть и будет пролита кровь.

      – Напротив, вина ваша возрастет. Будем обедать. Быть может, добрая еда придаст вам рассудительности.

      К концу обеда доносится до нас шум. Поручик говорит, что к дому моему стекаются толпы крестьян, привлеченные слухом, будто фелюка пришла с Корфу единственно затем, чтобы увезти меня, и готовые действовать по моему приказанию. Я велел ему разубедить этих славных храбрецов и, выставив им бочонок кавалльского вина, отослать по домам.

      Расходясь, они разрядили в воздух ружья. Адъютант, улыбаясь, сказал, что все это весьма мило; но если ему придется уехать на Корфу без меня, это, напротив, будет выглядеть ужасно, ибо он будет принужден представить весьма подробный рапорт.

      – Я поеду с вами, если вы дадите мне слово чести, что я сойду на Корфу как свободный человек.

      – У меня