Петр Первый. Алексей Толстой

Волков. Как и подобает господину, – брови гневно сдвинуты, глаза строгие, пронизывающие…

      – Чего привез?

      Ивашка поклонился в снег и, вынув из-за пазухи письмо от управителя, подал. Василий Волков отставил ногу, наморщась, стал читать: «Милостивый господин пресветлый государь, посылаем тебе столовый для твоей милости запас. Прости для бога, что против прежнего года недобрано: гусей битых менее, а индюков и вовсе нет… Народишко в твоей милости деревеньке совсем оскудел, пять душ в бегах ныне, уж и не знаем, как перед тобой отвечать… А иные сами едва с голоду живы, хлеба чуть до покрова хватило, едят лебеду. По сей причине недобор приключился».

      Василий Волков кинулся к телеге: «Покажи!» – Ивашка рас-шпилил воз, трясясь от страху… Гуси тощие, куры синие, мука в комках…

      – Ты чего привез? Ты чего мне привез, пес паршивый! – неистово закричал Волков. – Воруете! Заворовались! – Дернул из воза кнут и начал стегать Ивашку. Тот стоял без шапки, не уклонялся, только моргал. Хитрый был мужик, – понял: пронесло беду, пускай постегает, через полушубок не больно…

      Кнут переломился в черенке. Волков, разгораясь, схватил Ивашку за волосы. В это время от дворца быстро подбегали двое в военных кафтанах. Ивашка подумал: «На подмогу ему, ну – пропал…» Передний, – что пониже ростом, – вдруг налетел на Волкова, ударил его в бок… Господин едва не упал, выпустив Ивашкины волосы. Другой, что повыше, – синеглазый, с длинным лицом, громко засмеялся… И все трое начали спорить, лаяться… Ивашка испугался не на шутку, опять стал на колени… Волков шумел:

      – Не потерплю бесчестья! Оба мои холопы! Прикажу бить их без пощады… Мне царь – не указка…

      Тогда синеглазый, прищурясь, перебил его:

      – Постой, постой, – повтори-ка… Тебе царь – не указка? Алеша, слышал противные слова? (Ивашке.) Слышал ты?

      – Постой, Александр Данилыч… – Гнев сразу слетел с Васьки Волкова. – В беспамятстве я проговорил слова, ей-ей в беспамятстве… Ведь мой же холоп меня же чуть не до смерти…

      – Пойдем к Петру Алексеевичу, там разберемся…

      Алексашка зашагал к дворцу, Волков – за ним, – на полпути стал хватать за рукав. Третий не пошел за ними, остался около воза и тихо сказал Ивашке:

      – Батя, ведь это я… Не узнал? Я – Алеша…

      Совсем заробел Ивашка. Покосился. Стоит чистый юноша, в дорогом сукне, ясных пуговицах, накладные волосы до плеч, на боку – палаш. Все может быть и Алеша… Что тут будешь делать? Ивашка отвечал двусмысленно:

      – Конечно, как нам не признать… Дело отецкое…

      – Здравствуй, батя.

      – Здравствуй, честный отрок…

      – Что дома-то у нас?

      – Слава богу.

      – Живете-то как?

      – Слава богу…

      – Батя, не узнаешь ты меня…

      – Все может быть…

      Ивашка, видя, что битья и страданья больше не будет, надел шапку, подобрал сломанный кнут, сердито начал зашпиливать раскрытый воз. Отрок не уходил, не отвязывался. А может, и в самом деле