Сэру Филиппу, с любовью. Джулия Куин

На ходу сбросив ботинки и плащ, Филипп с разбегу погрузился в ледяную воду. За ту минуту, что Марина пробыла под водой, вряд ли она могла утонуть, но сейчас была дорога каждая секунда.

      Филипп купался в этом пруду бессчетное количество раз, он знал все малейшие изгибы дна как свои пять пальцев. Быстрыми, энергичными движениями он направлялся к тому месту, где обрывается дно. От обжигающе-ледяных струй не спасала и одежда, но Филипп не обращал на это внимания.

      Он должен найти ее! Пока еще не поздно…

      Филипп погрузился глубже. Глаза его плохо видели из-за мутной воды – должно быть, Марина, поскользнувшись, взбаламутила песок на дне.

      Спасла Марину яркость ее одеяния. Сквозь пелену песка Филиппу все-таки удалось разглядеть красный плащ, трепещущий в подводных струях, словно воздушный змей.

      Подхватив жену, Филипп поплыл к берегу. Марина не сопротивлялась – должно быть, была без сознания. Филиппа вдруг охватил ужас. А что, если он все-таки опоздал и в руках его теперь не более чем безжизненный труп?

      Как только голова Филиппа поднялась над поверхностью воды, в грудь тут же, словно разрывая ее, устремился мощный воздушный поток – очевидно, за несколько минут пребывания под водой легкие уже успели приспособиться к дефициту воздуха и теперь не справлялись с его избытком. На минуту Филиппу стало не до Марины – не обретя ровного дыхания, он не смог бы выплыть сам, не то что вытащить жену, – но уже в следующую минуту он снова тащил ее.

      Вот наконец и берег… Филипп имел слабое представление о том, как нужно делать искусственное дыхание, – до сих пор ему не приходилось никого вытаскивать из воды. Положив жену лицом вниз, он начал хлопать ее по спине. Поначалу Марина никак не реагировала, но затем закашлялась, и из ее рта вытекла мутная вода.

      Филипп перевернул ее на спину.

      – Марина! – Он слегка похлопал ее по щекам. – Марина!

      Она снова закашлялась, но затем наконец стала жадно глотать воздух. Душа Марины могла желать смерти, но тело инстинктивно цеплялось за жизнь.

      – Марина! Слава богу…

      Филипп вздохнул с облегчением. Он давно уже не испытывал к Марине страстной, пламенной любви – может быть, он и раньше не любил ее по-настоящему… Но как бы то ни было, Марина его жена, мать его детей… В глубине души Филипп надеялся, что где-то там, под черным коконом душевной болезни, все еще сохранилась прежняя Марина – доброжелательная и утонченная. Он не пылал к жене безумной страстью, порой хандра Марины бесила его – но, Бог свидетель, Филипп отнюдь не желал ее смерти.

      Марина открыла глаза – но, казалось, ничего не видела. Наконец, словно осознав, где она и что с ней, она прошептала:

      – Нет…

      Филипп сам не ожидал, что это единственное слово вдруг вызовет в нем такое негодование.

      – Марина, ты не можешь здесь оставаться! – едва сдерживаясь, произнес он. – Я отнесу тебя в дом.

      – Нет!

      Гнев Филиппа усилился. Да как она смеет отказываться от его помощи, как смеет убивать себя, забыв о своем долге матери,