Враг за Гималаями. Николай Чадович

в «Дом чеканутых», что ли? – перелистывая книгу происшествий, поинтересовался дежурный.

      – Примерно. – Донцов исподтишка подмигнул Шкурдюку.

      Однако впечатлительная душа заместителя главного врача не выдержала.

      – Вы, пожалуйста, подбирайте выражения! – произнёс он фальцетом. – Ваше заведение в народе, между прочим, тоже живодёрней зовут.

      Дежурный на этот выпад никак не отреагировал – за целый день ему приходилось слышать здесь и не такое.

      – Из следствия сейчас никого нет, – сообщил он, потыкав кнопки коммутатора внутренней связи. – Загляните в розыск. Второй этаж. По коридору налево, двадцать пятый кабинет.

      – Спасибо, знаю, – ответил Донцов. – Бывал уже здесь раньше.

      По давней традиции, тянущейся, наверное, ещё со времён знаменитого полицмейстера Архарова, кабинет сотрудников уголовного розыска выглядел как лавка старьевщика или жилище какого-нибудь нового Гобсека. Вопреки мольбам несчастных уборщиц, попрёкам коменданта и прямым угрозам пожарного инспектора, здесь за самый короткий срок скапливалась масса разнообразнейшего барахла, которое и выбросить было нельзя, и сплавить на склад вещдоков не полагалось.

      Была тут и ржавая арматура, послужившая орудием преступления, и фрагменты взломанных дверей, возвращённые с экспертизы; и десятки навесных замков, перепиленных, сбитых или вскрытых отмычками; и костыли, однажды вдоволь погулявшие по человеческим головам; и бронзовые плиты, сорванные с могильных памятников; и булыжники со следами крови; и много другого добра, пригодного в основном лишь для свалки.

      За колченогим письменным столом, словно нарочно подобранным под стиль остального интерьера, восседал молодой опер и что-то ловко печатал на компьютере. Донцов немного знал его по прежним встречам, вот только фамилию запамятовал. То ли Домовой, то ли Водяной – в общем, что-то фольклорное.

      Одеждой, причёской, манерами и даже выражением лица опер был как две капли воды похож на типичного братка из провинциальной банды, прибывшей на гастроли в столицу.

      И причина этого крылась вовсе не в стремлении замаскироваться под блатного, а в некой не зависящей от человеческой воли всеобщей тенденции, нивелирующей внешний вид, оружие и лексикон постоянных врагов – так римские легионеры позаимствовали у варваров штаны, терские казаки у горцев – черкеску с газырями, а оседлый люд у кочевников – кривую саблю.

      Последний раз опер виделся с Донцовым лет пять назад, когда милицейская опергруппа, игравшая роль наркокурьеров, напоролась на милицейскую же засаду, поджидавшую настоящих наркокурьеров, однако повёл себя так, словно они расстались всего час назад.

      – Заползай! – радушно пригласил он. – Как делишки?

      – Средне, – ответил Донцов.

      – Служишь или уже на пенсии?

      – Служу.

      – Говорили, что ты на повышение пошёл.

      – Было дело.

      – Хорошее местечко?

      – Хорошее, только работать всё равно