Любовь по-санкюлотски. Ги Бретон

парламента. Судейские даже стали затевать рукопашные схватки с королевскими офицерами…» «Эта поразительная анархия, – отмечал Вольтер, – не могла долго продолжаться. Надо было, чтобы или корона снова взяла в свои руки власть, или же чтобы победили парламенты». Сложилось такое положение, когда одна власть столкнулась с другой, и одна из них должна была пасть»¹².

      И было очень странно видеть, как герцог Шартрский, кузен короля, поддерживал эту нараставшую оппозицию королевской власти.

      В 1771 году выведенный из себя Людовик XV отправил в ссылку семьсот членов парламента и велел канцлеру Мопу набрать новый состав парламентариев. Эта реформа, «акт смелой политики», естественно, подверглась яростной критике со стороны оппозиции. Возмущенные продажностью судов простолюдины, которые уже обрадовались было отмене непомерных судебных сборов, а также тому, что правосудие стало бесплатным, послушно стали повторять во весь голос то, что им говорили.

      Герцог Орлеанский, встав на сторону сына, отказался принять участие в работе парламента нового состава, что для принцев крови было делом неслыханным.

      Из-за этого отказа оба герцога, которым король запретил появляться при дворе и которые были лишены части своих доходов, быстро превратились в глазах народных масс в жертв борьбы за народное дело. Их популярность сильно возросла. На улицах прохожие аплодировали им, а кое-кто стал уже вполголоса поговаривать о том, что эти Орлеанские принцы неплохо бы гляделись на королевском троне…

      На самом же деле поведение этих двух мужчин было продиктовано – как, впрочем, и всегда – женщиной. Толстый герцог Орлеанский безумно влюбился в очаровательную маркизу де Монтессон, сестру госпожи де Бурж, связанную родственными узами через мужа своего с Ламуаньоном де Мальзербом, известным членом парламента, руководителем бунта «крючкотворов-судейских».

      «Таким образом, – писал Андре Кастело, – через посредство госпожи де Бурж и госпожи де Монтессон лидеры парламентской Фронды могли направлять в своих интересах поступки и мысли послушного толстяка»¹³.

      Для того чтобы окончательно утвердить свою власть над герцогом Орлеанским, маркиза решила вскоре женить его на себе. Герцог Орлеанский, которого она фамильярно называла «толстым папашкой», естественно, не возражал. Он был, как пишет в своих мемуарах некий историк, «счастлив тем, что мог до конца своих дней обладать столь прекрасным телом, несмотря на свой огромный живот»¹⁴.

      Но Филипп, придя в ярость от того, что отец даже в мыслях мог допустить возможность подобного мезальянса, прямо заявил о своем несогласии с этим браком. Тогда госпожа де Монтессон, осведомленная о похотливости герцога Шартрского, решила убрать препятствие своему браку, введя в Пале-Рояль свою юную племянницу…

      Эту бойкую двадцатилетнюю особу звали Стефани-Фелиситэ де Сент-Обен. Не так давно она стала женой одного королевского офицера, графа де Жанлиса…

      В Пале-Рояль она была принята на службу в качестве фрейлины