Игорь. Корень Рода. Валентин Гнатюк

берут себе, как добычу, – мрачно проговорил сотник. Очи его сами собой опустились долу, а по скулам пробежали желваки.

      В дом по приказу Грозы ворвались сразу с нескольких сторон. Тяжёлые и окованные медью двери были закрыты изнутри, но вырезанные в виде сложных узоров деревянные решётки – шебеке – были не настолько прочны, чтобы выдержать могучий натиск русов. В доме, щедро освещённом множеством светильников, началась рубка. Прямо перед Хорем и его десятком, первым ворвавшимся в дом, встали около пятнадцати воинов, среди которых в добром вооружении с наплечниками и железными пластинами на груди и животе возвышался над прочими… высокий и сутуловатый брат их сотника.

      Десятник тут же ринулся вперёд, по ходу уложив двух восточных воев. Худощавый Хорь, как и его наставник Берест, совсем не походил на грозного и опытного воина, и от него не исходила сила и мощь, потому любой, даже опытный боец не воспринимал его, как достойного противника. Так и вновь обретённый брат Грозы, решив разделаться с простаком одним мощным ударом, решительно взмахнул своим изогнутым мечом и… непостижимым образом промахнулся. Красивый меч полетел в сторону, а у собственного горла он ощутил острый клинок «худощавого».

      – Ты брат нашего сотника, потому оставайся жить пока… – проговорил Хорь, глядя в голубые очи высокого неожиданно твёрдым взором. Рослый воин по знаку десятника сноровисто скрутил руки Калинки за спиной и толчком ступни в коленный сгиб заставил его стать на колено, тут же, прихватив конец верви за лодыжку пленника. А Хорь уже мчался далее, разя врагов или сбивая их с ног неуловимо скорыми, но мягкими движениями. Схватка с охраной бека продолжалась недолго. Когда подоспел сотник с несколькими воинами, основное уже было сделано.

      – Гроза, молодой бек весьма ловок оказался, ускользнул через тайный ход, о котором мы не знали, но несколько главарей заговора взять удалось. Кстати, я и брата твоего прихватил, живым. Он в охране был, – доложил разгорячённый схваткой Хорь.

      – Сотник, все жёны из гарема бека целы и невредимы, сейчас приведут, сам поглядишь! – крикнул второй десятник. Воины с верхнего яруса уже влекли перепуганных, закрывающих по привычке лики жён, с некоторых платки были сорваны, чтобы не прятали своей красы.

      Лежавший ничком на узорчатом каменном полу, Камил-Калинка вдруг дёрнулся, перевернулся на бок и тонким женским голосом воскликнул на тавро-русском, но с сильным налётом чужого языка:

      – Брат, вели не трогать мать молодого бека – Гульсарию, я прошу тебя, ты не можешь её обидеть, потому что она…она…

      – Кто она…? – прохрипел сотник.

      – Звенислава, – опустив очи долу, тихо молвил связанный.

      Сотник на негнущихся ногах отошёл к лестнице и обессилено опустился на мраморную ступень. Всё, что происходило вокруг, ушло куда-то и с трудом пробивалось неясным гомоном сквозь звон и шум в его собственной голове. Он не внимал тому, как воины делили добытых в бою жён. Не слышал, как Хорь подошёл к связанному тучному