Почти серьезно. Юрий Никулин

Никулин, тебя же нет, как ты появился?

      – Что вы, Тихон Васильевич, – я старался говорить как можно увереннее, – я все время здесь, на уроке.

      В классе всегда круговая порука, поэтому все подтвердили правоту моих слов.

      На всякий случай меня пересадили за первую парту, чтобы я сидел перед учительским столом. Но от этого я не стал лучше.

      Так, поспорив с кем-то из учеников, что смогу целый урок стучать карандашом по парте, я тут же принялся осуществлять свое намерение. С самого начала урока через каждые две-три секунды я тихонько стучал карандашом по парте, понемногу усиливая звук. Учитель постепенно привык к этому звуку и не пытался найти виновников, хотя стук в течение всего урока раздражал его. Этот странный психологический опыт мне удался, и пари я выиграл.

      Увлекались мы и катанием карандашей под партой: все сидят вроде бы спокойно, а шум в классе невыносимый.

      Всякое бывало в школе. Меня даже хотели исключить на две недели. Произошло это так. На перемене я зашел в соседний класс, а ребята возьми да и запри меня в шкафу.

      Начался урок. Я сижу закрытый в шкафу. Мне это надоело, и я начал стучать.

      – Кто это стучит? – строго спросила учительница.

      Все в классе молчат. Только учительница начинает объяснение урока, я опять стучу.

      – Кто стучит? – уже зло спросила учительница.

      Все продолжали молчать. А мне надоело сидеть в духоте, я крикнул:

      – Это я стучу, это я!

      В классе хохот. Пока меня открывали, пока я изображал клоунаду «Освобождение», урок, в общем, оказался сорванным, за что и собирались меня на две недели исключить из школы.

      Когда меня ругали за то, что я плохо запоминал даты, формулировки теорем, мать, защищая меня, говорила:

      – У Юры плохая память, не надо его ругать.

      – Ну да, плохая, – возражал отец, – раз помнит все анекдоты, значит, память хорошая.

      Анекдоты я действительно запоминал отлично.

      Когда я еще учился в образцовой школе, ребята со двора уговорили меня по-смешному здороваться с их немкой – Софьей Рафаиловной.

      К великому восторгу своих товарищей, я встречал у ворот нашего дома полную женщину с портфелем, идущую неторопливой походкой по переулку, и, кланяясь низко, церемонно ей говорил:

      – Здравствуйте, Софья Крокодиловна!

      Все ребята хохотали.

      Не думал я тогда, что встречусь с ней на уроках в 346-й школе.

      Конечно, Софья Рафаиловна меня запомнила, потому что здоровался я с ней (к удовольствию всех дворовых ребят) по многу раз. И может быть, поэтому, а скорее всего просто потому, что я плохо учил немецкий язык, у меня возникли трудности на ее уроках.

      Отец, успокаивая меня, как-то пошутил:

      – А ты особенно не огорчайся. Возьми и скажи ей, что немецкий учить незачем. Если же будет война с немцами, так мы с ними разговаривать особенно не будем.

      Я последовал совету отца. На одном из уроков, после того как я долго не мог ответить на вопросы, Софья Рафаиловна меня спросила:

      – Ну