Убить куклу. Надежда Черкасова

Вот только не надо такую постную мину корчить! Кто, как не я, твоя подруга, скажет тебе правду в глаза? А ты цени это! Другие льстят без всякого зазрения совести, а сами за твоей спиной интриги плетут. Я же, напротив, помочь пытаюсь. А ты уперлась рогом, как упрямая корова, да еще глаза закрыла, чтобы не видеть, что у тебя под носом делается.

      – Ну что ты такое говоришь?!

      – Я знаю, что говорю! Или деток своих возьми: один уже лет пять как в Москве и глаз не кажет, потому что у него там своя жизнь. Другой сын тоже с тобой не живет. И ты им нужна только как подмога. Что – не зовут они тебя к себе? И не позовут, если ты не поможешь им жильем собственным обзавестись. А на какие, спрашивается, шиши? Вот я тебе предлагаю дело, на котором мы бы с тобой неплохо заработали, а ты сама отказываешься от своего блага. Знали бы твои детки, которые чужие клоповники снимают за бешеные деньги да нужду испытывают, не сказали бы тебе спасибо.

      – Лара, перестань! – отмахнулась пухлой ручкой Антонина Семеновна. – Будет тебе преувеличивать-то! Мне и без тебя тошно.

      – Не перестану. Ты ведешь себя как собака на сене: и сама не ам, и мне не даешь кусок пожирнее отхватить.

      – Да чем же я-то тебе мешаю? Ешь сколько влезет.

      – А тем, что отказываешься помогать. Без тебя-то я разве справлюсь?

      – А если нас разоблачат?

      – Как?! И главное – кто? Те, кто сам не прочь полакомиться чужим? Так мы с тобой не жадные, поделимся с кем нужно. Уплывет квартира-то! Ты ею пользовалась много лет, сдавала внаем, денежку хоть и копеечную, но получала же. Неужто не жалко будет кому-то даром отдавать? Я тебе раньше предлагала реализовать ее, а ты вот дождалась, пока девчонка подросла. Теперь сложнее будет. Да, кстати, а что это ты о ней так печешься? Уж не родственница ли она тебе какая?

      – Скажешь тоже! Да разве позволила бы я родственнице в детдом попасть?

      – Ну так давай действовать! Теперь у нас одна возможность беспрепятственно получить квартиру – признать Славину недееспособной. Другого пути нет.

      Лера чуть было не вскрикнула. Зажав рот ладонью, она чувствовала, как по щекам бегут слезы. В ней еще теплилась крохотная надежда, что речь идет не о ней, а о ком-то другом. Но теперь сомнений не осталось: именно ее собираются упрятать в психушку, чтобы отобрать квартиру.

      – Жалко девочку. Такая умненькая, рассудительная. Даже воспитанники к ней уже давно не пристают с разборками, привыкли видеть ее читающей. Знаешь, как они ее прозвали? Гура. Это от слова «гуру», представляешь? Потому что она почти на любой вопрос знает ответ. Книжный, конечно, и мало что с жизненным опытом имеющий, но все-таки. У меня никогда с ней не было проблем. Куда пошлешь, туда и идет. Что скажешь, то и делает. Просто мечта, а не воспитанница. Не то что другие – оглоеды. Эх, были бы все такими тихими, как она!

      – И чего ты так ею умиляешься, не пойму? Забыла, как она чуть не утопила в речке твоего любимчика-стукача?

      – Не забыла. И у нее могут нервы сдать. Топили человек десять, все они потом были строго наказаны. В том числе и она. Да, девочка поддалась