Гора раздора. Ирина Шевченко

на шумовой защите. Уважала право соседей на ночной сон, а те в ответ уважали ее. Скажи кому чужому, не поверят, но в Фонси матушка Фло была очень уважаемым человеком. И не только потому, что соблюдала общественный порядок.

      Пэт набрала полные легкие воздуха, резко выдохнула и, собрав всю решимость, распахнула дверь заведения, которое отец, пребывая в дурном настроении, обозвал борделем. Сегодня внутри было тихо и немноголюдно. Пятеро мужчин играли в карты за столом в центре большого зала. Еще двое обсуждали что-то у стойки, уделяя больше внимания выпивке, чем присевшим в сторонке девицам.

      И мужчины, и девицы были Пэт незнакомы. А вот зал – да. Зал все тот же. Обитые деревом стены, крашеный пол, массивная люстра над головами картежников, пианино в углу… Афишка под стеклом – гордость хозяйки: юная пепельноволосая красавица в открытом платье. «Блистательная мисс Флоранс! Только один вечер в вашем городе!»

      – Лу! – Сильный грудной голос бывшей певицы Пэт узнала прежде, чем увидела его обладательницу. – Лу, старая лентяйка! Где…

      Спускающаяся по лестнице женщина замерла, прижав руку к груди. Лицо, невзирая на морщины и наметившийся второй подбородок, по-прежнему привлекательное, озарила радостная улыбка. Но навстречу Пэт хозяйка не бросилась. Топнула ногой и крикнула еще громче:

      – Лу! Стакан молока ребенку!

      Пэт не смогла бы вспомнить, когда впервые услышала эту фразу, но одно знала наверняка – именно этих слов ей не хватало, чтобы окончательно осознать, что она вернулась домой.

      Посетители отвлеклись, кто от карт, кто от бутылок, и завертели головами, выискивая неведомого ребенка, а толстуха Лу, за годы еще больше располневшая, уже несла поднос с молоком и печеньем. Обязательный ритуал, Пэт не уклонилась от его исполнения.

      Лишь когда пустой стакан был возвращен на поднос, матушка Фло подошла к ней.

      – Я надеялась, ты выросла, – хмыкнула, уперев руки в боки. В карих глазах, подведенных лиловыми тенями, блеснуло что-то. То ли смешинка, то ли слезинка. – Или хотя бы грудь приличную отрастила…

      Саму Фло природа не обделила ни ростом, ни фигурой, испортить которую оказалось не под силу времени, и щека Патрисии, как в детстве, уютно прижалась к пышной груди, когда матушка раскрыла объятия.

      – Прости, – шепнула Пэт виновато, – что ни разу не написала…

      – Ты и не обещала. – Матушка Фло ласково погладила ее по спине. – Но могла бы, да. Приятно было бы получить от тебя весточку, а не придумывать, что где-то там ты счастлива.

      – Не поверишь… – Пэт отстранилась со вздохом. – Я была.

      – Поверю. Ты всегда была честной девочкой, Пэтси.

      – Не всегда, – вырвалось почти невольно. – И не со всеми.

      – Будешь каяться? – Хозяйка лукаво подмигнула, тряхнув рыжими от хны кудрями.

      – Возможно. Если предложишь что-то покрепче молока.

      Коктейль назывался «Милая Лиззи», и, если рассельские байки все же можно назвать легендами, история данного напитка по праву заслуживала места в их сборнике. Согласно ей, давным-давно, когда матушка Фло