Владыка Ледяного Сада. Конец пути. Ярослав Гжендович

копыт о землю я ощущал точно пинки, конь словно несся по мне галопом. Давила мне лука седла, голова распадалась на куски, и мало до чего было мне дело, без разницы было, что со мной произошло и куда меня везут.

      Я даже не знаю, как долго это продолжалось. Видел лишь мелькающую перед глазами заснеженную землю и конские копыта.

      В какой-то миг я сумел чуть передвинуться и добился, что живот мой теперь болел чуть в другом месте, чем раньше, но эта боль несла и облегчение.

      Через какое-то время мы въехали в лес и замедлились. Я заметил также, что между нами все еще бегут несколько пеших, пыша паром и звякая плитами нагрудной брони, а это означало, что езда наша вовсе не была столь уж безумной, как мне казалось.

      А потом тот, кто вез меня, остановился и рывком за шиворот послал меня на землю.

      Я свалился как мешок. Я просто лежал в снегу, окруженный болью и ничем больше. Не было сил даже перевернуться на бок, я просто лежал, как упал, как брошенный мусор.

      Но тогда-то, после долгого перерыва, я начал размышлять. Немного. Лицо мое было в снегу, и я начал есть этот снег, но потом вспомнил, что говорил Ульф: не делать такого ни при каких обстоятельствах, потому что он слишком холоден и свернет мне кишки. Потому я лишь набрал его в рот, терпеливо подождал, пока растает, – и только после этого проглотил. Сделал так несколько раз, а потом меня стошнило.

      Голова и ребра продолжали болеть, но я уже мог двигаться. Сунул больную голову в ледяной пух и ждал, пока пульсирующая боль, вспыхивающая под черепом при каждом движении, сделается чуть тише. Руки у меня были связаны сзади, но ноги – свободны. Странствующий Ночью учил нас биться со связанными руками и даже показывал, как плавать – в бассейнах в бане Ледяного Сада.

      Знание и память об этом возвращались ко мне – медленно, как вода, наполняющая пустой сосуд. Я еще лежал лицом в снегу, но уже перестал быть брошенной тряпкой. Добычей. Тем, что нужно просто перевозить, как подстреленного козла. Я был членом дружины Странствующего Ночью. Где-то там, позади, остались мои люди. Змеи убегали, спешили, а следовательно, Люди Огня и Братья Древа все еще живы. По крайней мере, часть из них.

      «Все уходят и все возвращаются, – сказал Ульф. – Мертвые тоже. Никто не будет брошен. Никто не останется позади».

      Они были там, позади, и шли за мной. Наверное.

      Пока же я лежал, страдая от боли, – только это мне и оставалось. Пересчитал зубы. Губы и щеки кровоточили, но зубы остались целы. Мой пояс с мечом и ножом забрали, нашли и плоскую перевязь с метательными «звездочками», что шла через грудь. Содрали с головы шлем, который наверняка спас мне жизнь. Но на мне осталась меховая одежда и обувь. Белая куртка и штаны делали нас невидимыми в снегу, но с испода были черными, чтобы мы могли прятаться в сумерках. Под курткой на мне все еще была кольчуга мелкого плетения.

      «Мы никогда не отступаем, – говорил Ночной Странник. – До конца. Пока ты жив – ты сражаешься. Пока можешь думать – сражаешься. Сознание – это оружие. Остальное лишь инструмент. Не имеет значения. Его можно раздобыть, сделать или заменить».

      На шее я все еще чувствовал цепочку с маленьким кастетным ножом, что