Испекли мы каравай. Наталья Нестерова

волнением босые ступни Филиппа, его щиколотки, ритмичное перекатывание мышц на груди под футболкой. Арина повернулась боком, согнулась в талии, опустила руку в воду. «Забыла, что нужно быть игривой, – мысленно одернула она себя. – Вместо этого пялюсь на него как кошка на сметану. Что бы игривое придумать?»

      Через несколько минут Арина, воспользовавшись тем, что Филипп смотрел в сторону, затолкала одну кроссовку Филиппа себе в сумку и ойкнула:

      – Филипп! Извини, пожалуйста!

      – В чем дело?

      – Я случайно утопила одну твою кроссовку, когда мы разворачивались.

      – Как утопила?

      – Нечаянно.

      – А почему сразу не сказала?

      – Побоялась. Прости!

      Филипп был явно расстроен, но при этом не злился на Арину, смотрел не гневно, а удивленно. На его месте Арина вела бы себя иначе. Утопи кто-нибудь ее новую туфлю, Арина второй отхлестала бы виновника. То есть она не хотела, конечно, чтобы Филипп бил ее по башке кроссовкой, просто ничего игривее не придумалось.

      Филипп горько вздохнул, а потом неожиданно взял вторую кроссовку за шнурок, раскрутил над головой и зашвырнул далеко-далеко.

      – Ты что наделал! – закричала Арина.

      – Утонули шузы так утонули.

      – Дурак!

      – Кто, я дурак? – теперь уж возмутился Филипп.

      – Греби скорее! Может, успеем поймать. Да греби же!

      – У меня, если ты не заметила, две ноги и одна кроссовка мне без надобности.

      – Да греби же! Утонет! Вот вторая! – выхватила из сумки кроссовку Арина. – Я пошутила. Греби!

      – У тебя приколы! – только и мог сказать Филипп.

      Они долго кружили на месте предполагаемого падения кроссовки. Арина чуть не плакала, она была готова нырнуть в холодную воду, только бы вернуть Филиппу злополучную кроссовку. Но та, очевидно, легла на дно, на десятиметровую глубину. Видя отчаяние Арины, Филипп утешал ее, говорил, черт с ними, с кроссовками, он себе другие купит и даже врал, что кроссовки были ему маловаты. Навсегда зарекшись быть загадочной или игривой, Арина неожиданно и безотчетно провернула самый трудный женский приемчик: из виновницы превратилась в жертву, из ответчицы в потерпевшую.

      Филипп шлепал по улицам босиком, на него смотрели подозрительно-насмешливо, но косые взгляды почему-то вызывали не стыд, а веселье. Дом Арины находился недалеко от парка, Филипп жил на другом конце города. Арина настояла, чтобы Филипп подождал ее во дворе, она сбегает за какой-нибудь папиной обувкой. Папа и мама оказались дома.

      – Дай на время свои кроссовки, – торопливо попросила Арина отца. – И носки.

      – Зачем? – насторожился папа.

      – Кому? – уточнила мама.

      Арина спешила, почему-то боялась, что Филипп может уйти, не дождаться. Ей хотелось поскорее хоть как-то загладить свой идиотский промах.

      – Это одному парню, – быстро объясняла Арина. – Он утопил свои кроссовки, то есть утопил одну, потому что думал, что я утопила сначала