Тропа Джексона. Макс Брэнд

мелкие осторожные шажки.

      Бока лошади дрожали, но теперь уже не от слабости, а от отчаянного желания во что бы то ни стало не потерять равновесия. Животное опустило голову вниз, однако на этот раз не от усталости, а чтобы обнюхать поверхность, на которую предстояло ступить.

      Двигаясь таким образом, они преодолели расстояние от комля до той части ствола, которая, прогнувшись, висела над самым глубоким местом расселины, образованным ручьем. Но мустанг, даже не остановившись, двинулся дальше с той же скоростью.

      Когда от лая и воя собак задрожали ближние кусты, лошадь тоже бросило в дрожь. Она пробежала по ее крупу от головы до копыт и хвоста, но не изменила ритма движения. Джексон сидел в седле так, чтобы внушить животному уверенность, что он твердо держится на его спине и вместе с тем достаточно свободно, чтобы на случай, если лошадь сорвется, иметь возможность спрыгнуть на любую сторону и при падении попытаться уцепиться за ствол дерева.

      Шанс, что это ему удастся, был ничтожно мал. Хватит и малейшего толчка, чтобы свершилось самое страшное. Прикинув на глазок огромную глубину расселины, он лишний раз уверовался – сорваться вниз означает верную гибель и для него, и для коня, причем мгновенную.

      И вдруг Джексона охватил приступ фатализма. Ему показалось – и пусть со стороны такое выглядит несусветной глупостью, – что ветер вывернул это дерево с корнями и уложил здесь исключительно для того, чтобы оно стало для него ловушкой. И все эти годы ствол подтачивала сырость, покрывала плесень только затем, чтобы усовершенствовать уготованную ему западню.

      Еще Джексону почудилось, будто он уже не раз проходил по этому стволу и при этом всегда ощущал дуновение несчастья. Вот как и сейчас пахнуло сыростью и холодом из глубины расселины. А висевший в воздухе запах сырой земли и гниющих листьев напомнил о могиле.

      Между тем они продолжали потихоньку двигаться и уже почти достигли самой середины этого нерукотворного моста, как пес, которому удалось намного опередить остальных собак, вскочил на комель ствола и с воем бросился вслед за ними.

      Мустанг задрожал и остановился. А Джексон с максимальной осторожностью повернулся в седле, стараясь не сместить при этом ни на волосок центр тяжести, и вручил свою судьбу в свои же руки – достал револьвер и выстрелил. Пуля разнесла череп огромного, пестрой окраски зверя, и он рухнул как куль в зияющий под ним глубокий проем, похожий на бездонный колодец.

      Парень развернулся обратно, лицом вперед, но пока делал это, почувствовал, как у мустанга соскользнуло одно копыто. Какое-то мгновение не оставалось никакой надежды, что лошадь сможет удержаться на трех ногах. Однако ей это удалось. Она не только удержалась, но и двинулась дальше, а увидев, что спасительная полоска земли становится все ближе и ближе, обрела новые силы, пошла быстрее и, наконец, прыжком перенесла себя и седока на надежный, безопасный, показавшийся таким приветливым противоположный берег расселины, на дне которой далеко внизу бурлил ручей.

      Не теряя времени