Война миров. Машина времени. Человек-невидимка. Остров доктора Моро. Герберт Джордж Уэллс

раздражало, что я никак не мог добраться до Лезерхэда.

      Я не помню, как появился священник, – вероятно, я задремал. Я увидел, что он сидит рядом со мной в выпачканной сажей рубашке; подняв кверху гладко выбритое лицо, он, не отрываясь, смотрел на бледные отблески, пробегавшие по небу. Небо было покрыто барашками – грядами легких, пушистых облачков, чуть окрашенных летним закатом.

      Я привстал, и он быстро обернулся ко мне.

      – У вас есть вода? – спросил я.

      Он отрицательно покачал головой.

      – Вы уже целый час просите пить, – сказал он.

      С минуту мы молчали, разглядывая друг друга. Вероятно, я показался ему странным: почти голый – на мне были только промокшие насквозь брюки и носки, – красный от ожогов, с лицом и шеей черными от дыма. У него было лицо слабовольного человека, срезанный подбородок, волосы спадали льняными завитками на низкий лоб, большие бледно-голубые глаза смотрели пристально и грустно. Он говорил отрывисто, уставясь в пространство.

      – Что такое происходит? – спросил он. – Что значит все это?

      Я посмотрел на него и ничего не ответил.

      Он простер белую тонкую руку и заговорил жалобно:

      – Как могло это случиться? Чем мы согрешили? Я кончил утреннюю службу и прогуливался по дороге, чтобы освежить голову и приготовиться к проповеди, и вдруг – огонь, землетрясение, смерть! Содом и Гоморра! Все наши труды пропали, все труды… Кто такие эти марсиане?

      – А кто такие мы сами? – ответил я, откашливаясь.

      Он обхватил колени руками и снова повернулся ко мне. С полминуты он молча смотрел на меня.

      – Я прогуливался по дороге, чтобы освежить голову, – повторил он. – И вдруг – огонь, землетрясение, смерть!

      Он снова замолчал; подбородок его почти касался колен. Потом опять заговорил, размахивая рукой:

      – Все труды… все воскресные школы… Чем мы провинились? Чем провинился Уэйбридж? Все исчезло, все разрушено. Церковь! Мы только три года назад заново ее отстроили. И вот она исчезла, стерта с лица земли! За что?

      Новая пауза, и опять он заговорил, как помешанный.

      – Дым от этого пожарища будет вечно возноситься к небу! – воскликнул он.

      Его глаза блеснули, тонкий палец указывал на Уэйбридж. Я начал догадываться, что это душевнобольной. Страшная трагедия, свидетелем которой он оказался – очевидно, он спасся бегством из Уэйбриджа, – довела его до сумасшествия.

      – Далеко отсюда до Санбэри? – спросил я деловито.

      – Что же нам делать? – сказал он. – Неужели эти исчадия повсюду? Неужели Земля отдана им во власть?

      – Далеко отсюда до Санбэри?

      – Ведь только сегодня утром я служил раннюю обедню…

      – Обстоятельства изменились, – сказал я спокойно. – Не отчаивайтесь. Есть еще надежда.

      – Надежда!

      – Да, надежда, несмотря на весь этот ужас!

      Я стал излагать ему свой взгляд на наше положение. Сперва он слушал