Деревенский водевиль. Олен Лисичка

      Перечитал ещё раз, всё правильно. От волнения задрожали руки. Попасть на страницы уважаемой городской газеты «Поэты и Писатели Крайне-Амурска» – это же отличный старт для молодого, начинающего поэта. Да и Катька должна обратить внимание. Моё фото на первой странице – верный путь к сердцу поэтессы Екатерины Загадочной.

      Так, что я знаю о деревне? «Весёлый молочник», «Домик в деревне», трактор, «Простоквашино». Не густо, с такими познаниями конкурс я не выиграю. Прекрасная, как муза Пушкина, Екатерина Загадочная в моих мечтах уходила в туман, махая мне на прощание изящной ручкой с ярко красными ноготками. Всё пропало! Жизнь дала трещину. Что делать?

      В кармане запищали телефон. Достаю, одной рукой вытираю выкатившуюся от расстройства слезинку. Мама звонит. «Сынок, у дочери тёти Иры сын родился, я съезжу на денёк, это не очень далеко, километров сто семьдесят, деревня «Нижние Прилуки».

      Эврика! Деревня! Де-рев-ня! Мама, спасибо! Приеду, соберу материал, напишу стихотворение, и здравствуйте первая полоса газеты и Катенька! Сердце забилось с удвоенной силой, коленки задрожали, открывшаяся перспектива ошеломила. Мама, я еду с тобой!

      Вот я и в деревне. Надеваю белую рубашку, галстук, чёрные брюки и сандалии «Экко». Интеллигент к выходу за материалом готов, под мышку блокнот. Подхожу к зеркалу – красавец! Выхожу на улицу, вдыхаю полные лёгкие чистого деревенского воздуха с нотками коровьего навоза. Поют птички, даже свинья тёти Иры похрюкивает в ля-миноре. Пора и на сбор материала отправляться.

      Пройдусь вдоль улицы, посмотрю, как люди живут.

      Так, а вот и бабушки на лавочке сидят, классическое деревенское трио. У той, что посередине, на ногах кроссовки «Адидас» без шнурков.

      – Здравствуйте бабушки, – здороваюсь со старушками.

      – Здравствуй, милок, а ты, чей будешь? – интересуются бабушки.

      – Я к тётке приехал, меня Андрей зовут, я – поэт!

      – Бабоньки, он поёт, артист! Вечером в клубе споёшь? – спросила одна из них.

      – Я не певец, я поэт! Петь не буду!

      – А, вот ана чо, поэт он, бабоньки, петь не умеет, – сказала та, на которой были кроссовки «Адидас». – И много нонче денех поэты зарабатывают? – поинтересовалась она.

      – Я пока ничего не заработал, – отвечаю.

      – Так ты лодырь! – Сделали бабушки вывод. – Ну, иди, милок, куда шёл.

      – Пойду, конечно, – обида за поэтов душила, не давая нормально вздохнуть.

      – Молодой человек, а вы правда – поэт?

      Приятный голос молодой девушки отвлекает от грустных мыслей.

      Поворачиваю голову. Стоит, скромно потупив взгляд и сложив руки на животе. Лет 18 на вид, в синем сарафане и сандалиях, длинная коса, ни грамма косметики. Прекрасна, как юный ангел.

      – А про меня стишок придумаете? – спрашивает робко.

      – Конечно, придумаю, красавица. Как тебя зовут?

      Щёчки девушки заалели, отвечает: «Наташка я».

      Строчки экспромта сложились быстро. Набрал в грудь воздуха и только открыл рот, как за забором заблеял козёл. Девушка засмеялась, бабушки засмеялись, смеялась даже лавочка, на которой они сидели. Я покраснел, как новый светофор, но поэта так просто не сломить!

      Любил тебя я с ночи до утра,

      Любовь моя горячею была.

      Я с алых губ твоих любовь

      Пил полной чашей,

      Как хорошо, что ты звалась Наташей.

      В глазах девушки неподдельный восторг, милый ротик приоткрыт.

      – Вы настоящий поэт! Вы, как Лермонтов!

      Юное создание оборачивается, с ней и я. За спиной у нас стоят ещё четыре девушки в разноцветных сарафанах.

      – Девочки! Он настоящий поэт! Он мне стих любовный написал! Я – его муза!

      На меня с интересом смотрят все.

      – Поэт взаправдашний, – слышу, как переговариваются девушки, бабушки закивали головами.

      Поднимаю подбородок повыше, делаю задумчивое лицо, эх, жалко шляпы нет! Расступись народ, новый Пушкин по деревне идёт!

      Иду, разглядывают людей и дома, люди смотрят на меня, кто-то тычет в меня пальцем. «Поэт, поэт идёт», – слышу за спиной. Немного надуваю для пущей важности щёки, грудь колесом, опять подумал о шляпе. Следующий раз приеду в шляпе и трость у деда возьму, поэт я или кто? Представил, как важно иду по деревне, помахивая тростью, молодухи с восхищением смотрят на меня. Ко мне подходит Наташенька (странно, как это она в мои мечты попала?) подносит рюмочку и огурчик: «С приездом господин поэт, заждались».

      – Эй ты! Слышь, пижон! Ты что ли поэт?

      Из сладких грёз вырывает голос парня лет двадцати на вид. Стоит не один, с ним ещё четыре человека. Где-то вдалеке замычала корова, закричал петух, к чему бы это?

      «Наверное, попросит стихотворение для своей девушки написать», – подумал я.

      – Ты что ли Наташке стих любовный написал? – спрашивает он.

      – Да,