Вид на битву с высоты. Кир Булычев

Почему не Пушкиным? – спросила Катрин.

      – Потому что я имел наглость сказать, что люблю Лермонтова больше.

      – А теперь?

      – И теперь больше.

      – Прочти стихотворение, – попросила Катрин.

      – Какое?

      – О котором сейчас вспомнил.

      – Ты слишком прозорлива, Катрин.

      – Мужчина должен думать, что свободен в своих решениях... и капризах.

      – Тогда я не буду читать.

      – Все равно тебе хочется.

      – Я его забыл.

      – Ну, как хочешь...

      – Только последнюю строфу.

      ...А капли стучат и плещут в стакане.

      Весеннее утро. Рассвет невесом.

      И с каждой каплей прозрачнее станет

      Мутный сначала березовый сок.

      – Это не Лермонтов. Это ты.

      Катрин открыла еще одну банку. Сдула пену. Я растянулся на траве и смотрел, прищурившись, на облака.

      – Земля не холодная? – спросила Катрин.

      – Я закаленный, я детдомовский.

      – Для меня в этом есть анахронизм. Детские дома были сто лет назад. Ими командовал писатель Макаренко.

      – И Железный Феликс.

      – Если простудишься, раздружусь, – сказала Катрин.

      Мне хотелось поцеловать ее, но ей этого не хотелось. Я спросил:

      – Ты хотела бы летать?

      – На самолете?

      – Сама.

      – Без крыльев?

      – Без крыльев.

      – Это называется левитацией, – назидательно сказала Катрин. – А левитации не бывает. Это мистика.

      – Это мистика для первобытных землян, но не для существа высшего порядка...

      Она склонилась надо мной и посмотрела на меня в упор.

      – Угадай мои мысли! – потребовала она.

      – Я не умею.

      – Тогда почувствуй мои мысли!

      – Не мучай меня. Я все равно не признаюсь, так как не хочу получить пощечину.

      – Твое молчание тоже оскорбительно.

      Она коротко размахнулась и дотронулась до моей щеки ладонью. Ладонь была сухой и горячей.

      – Очень жарко, – сказала Катрин. – И все потому, что ты не разрешаешь мне закалывать волосы наверх.

      – Ты меня не спутала с кем-нибудь?

      – Я тебя ни с кем не спутала. Неделю назад ты сказал мне, что любишь, когда у меня распущенные волосы.

      – Ты мне нравишься в любом виде, – заверил я.

      – Но с распущенными волосами больше.

      – С распущенными больше.

      Я принял ее жертву.

      Она сидела, опершись ладонью о траву. Рука у нее была тонкая и сильная.

      – Катрин, – сказал я, – выходи за меня замуж. Я тебя люблю.

      – Ты меня не любишь, – возразила Катрин.

      Я повернулся на бок, дотянулся губами до ее руки и поцеловал по очереди ее длинные загорелые пальцы.

      – Если ты выйдешь за меня замуж, – сказал я, – то я всегда буду казаться тебе красивым. Как артист Янковский.

      – Устанешь, – сказала Катрин. – И я устану.

      – Давай попробуем.

      – Ты сошел с ума, – заявила Катрин. – Ты же чужой