Взять живым!. Владимир Карпов

товарищ лейтенант, он не по дороге шел, а по целине, мы не заметили сначала. А когда утикал, стали звать, так он и нас, наверное, за немцев принял.

      – Вот видите, старшина, связист утек, и немец может уйти. Тем более уже смеркается. Надо сейчас брать. Он один – это точно?

      Старшина подтвердил.

      – В цель разомкнись! – скомандовал Ромашкин. – Стрелять выше головы! Прижмем к земле, может, живым захватим.

      Красноармейцы защелкали затворами, недоверчиво посматривая на лейтенанта.

      – Стрелять?

      – Огонь!

      Выстрелы хлестнули по лесу, и звонкое эхо, как ответный залп, донеслось издалека. Бойцы, с хрустом обламывая корку на снегу, пошли в лес.

      – Еще стрелять? – весело крикнул ближний к лейтенанту боец.

      – Да стреляйте, чего спрашиваете, на войну приехали!

      Красноармейцы заулыбались и с явным удовольствием стали беспорядочно палить в гущу деревьев.

      Ромашкин не слышал ответных выстрелов и удивился, когда боец, который весело спрашивал, стрелять или нет, вдруг ойкнул и упал.

      – Что с тобой?

      – Что-то ударило. – Боец прижимал руку к бедру, а когда отнял, рука была в крови. – Ранен я, товарищ лейтенант, – удивленно и виновато сказал он.

      – Перевязывайся. Сейчас мы его возьмем. Вперед! – властно крикнул Василий, опасаясь, как бы раненый не повлиял на боевой дух красноармейцев. – Вперед! – И побежал к зарослям.

      – Лейтенант, лейтенант! – звал его старшина-артиллерист, поспешая следом. – Не надо бы так! И себя, и людей погубишь…

      Но Ромашкина уже охватил азарт. Пробежав сквозь низкие елочки, он вдруг увидел перед собой немца. Одежда на летчике была изорвана и кое-где обгорела, белые волосы трепал ветер, в голубых глазах – никакого страха. У летчика кончились патроны, а то бы он выстрелил почти в упор. Сейчас немец стоял с ножом в руке.

      Ромашкин крикнул своим:

      – Не стрелять! – И сам остановился, не зная, что делать, как же брать в плен, ведь немец будет отбиваться ножом.

      Старшина-артиллерист спрятал улыбку, подошел к бойцу, буднично сказал:

      – Дай-ка винтовку…

      Взял ее, как дубинку, за ствол, спокойно, будто делал это много раз, подошел к немцу и, когда тот взмахнул ножом, ударил его бережно прикладом по шее. Немец упал. Старшина великодушно молвил:

      – Теперь берите.

      До траншеи летчика тащили под руки, волоком, он еще не пришел в себя. Ромашкин радостно доложил Куржакову:

      – Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнил, немец взят живым. У меня ранен один боец.

      – Кто? Куда ранен?

      – Да я, собственно, фамилии его не запомнил. В ногу вроде бы. – Ромашкин даже не смутился, ему все это казалось неважным, главное, он немца поймал живого! Летчика!

      А Куржаков, явно желая смазать боевую заслугу Василия, продолжал все о том же:

      – Где раненый?

      – Ведут его. Отстал.

      – Перевязку сделали?

      – Да, сделали. Вы немца оглядите, может быть, он офицер.

      – Чего мне глядеть? Жаль, не добили гниду. Теперь будет в тылу хлеб жрать, который лучше бы твоей