Пути Звезднорожденных. Александр Зорич

взад-вперед еще некоторое время, пока его противник не решился на смену стиля. Он неожиданно присел на корточки и, опершись на выставленные за спину руки, ловко выбросил ноги вперед, целя Элаю в пах.

      Мимо. Разумеется, мимо. Там, где мгновение назад был Элай, теперь была лишь его тень.

      «Кто учил его лягаться? Не иначе как вьючный осел», – самодовольно усмехнулся Элай. Увы, он не заметил, что во время этого топорного маневра его противник исхитрился подобрать с земли увесистый голыш.

      Кое-кто из зрителей заметил это, но поднимать шум не спешил. Чего ради? Ведь Элай был всего лишь чужаком, обласканным гостеприимным Хозяином Дома. А вот его дюжий противник, опытный вояка, дослужившийся до сотника еще во время захвата столицы, слыл компанейским выпивохой и балагуром, словом – большим авторитетом в Наг-Нараоне.

      Удар слева. Еще удар. Жесткая защита. Левая рука Элая парирует удар, направленный в печень. Элай пытается продолжить движение на отход, но… его правая рука уже не в силах сдержать новой атаки противника и безвольно опускается.

      Кулачище сотника тараном врезалось в правую скулу Элая…

      – Ох-х-х!

      – Мамочки!

      – Это ж надо-то!

      Среди зевак идет неодобрительный ропот.

      Зрительницы подхватываются с сидений.

      Герфегест в досаде хлопает себя ладонью по колену и тоже встает.

      …Элай все еще отчаянно пытается удержать равновесие…

      «Победа – это равновесие. Жизнь – это равновесие. Смерть – это когда равновесие разрушается», – внушал Элаю наставник, гневно сверкая глазами.

      Элай медленно переносит вес тела с правой ноги на левую, пытается правильно провести перекат со стопы на пятку, но тщетно. Тяжеленный кулак врезается в его грудь снова.

      – На этот раз не встанет, голуба, – шепчет кто-то.

      Зрители сочувственно кивают. Мол, как бы там ни было, но ведь судьба, что вы хотите, судьба.

5

      Элай пришел в себя не скоро.

      Голова гудела, в ушах шипели голодные аспиды, губы склеило кровью.

      Элай осторожно приоткрыл глаза.

      Его затылок покоился на кожаном валике для сидения, который участливо поднесла пострадавшему одна сердобольная дама из свиты госпожи Харманы. Ее служанка брызгала в лицо Элаю водой из серебряной фляжки.

      – Какой красавчик!

      – И глаза такие ясные-ясные!

      – Синяки на лице – это ничего. Главное-то у мужчины пониже будет!

      – Но кровищи-то сколько натекло!

      – Этот здоровый – просто изверг, я не знаю! Эдак на Игрищах нам и выставить-то некого будет – загодя друг дружку перекалечат!

      Дамы кокетливо охали, щекоча босые ноги Элая шелковыми подолами своих платьев. Девушки помоложе молчали, пытливо всматриваясь в лицо страдальца.

      Там, где только что отлупили Элая, теперь сцепилась другая пара. Похоже, судьба Элая никого, кроме дам, особенно не интересовала.

      «Привыкшие, видать, к таким раскладам», –