Ответная операция. Василий Ардаматский

вы передаете неинтересно?

      Французы переглянулись и расхохотались.

      – Сестричка, – погрозил один из них пальцем, – ты или наивна, или хитришь…

      – Не понимаю… – Рычагов пожал плечами. – Ведь там, на Востоке, действительно диктатура русских.

      Журналисты снова переглянулись, но уже не рассмеялись.

      Один из них спросил:

      – Ты, сестричка, случайно, не ведешь в своей газете свадебную хронику?.. Но-но, только не надо сердиться! Ты же не знаешь, что такое политика. А она, сестричка, путаное и, в общем, нечистое дело. Ты говоришь – там диктатура русских. А тут что, по-твоему? Райские кущи, населенные поющими ангелами?

      – Во всяком случае, – угрюмо сказал Рычагов, – здесь я вижу жизнь, к какой привык дома.

      – А ты, сестричка, спроси на досуге у самих немцев: какие порядки им больше нравятся… Не понимаешь? А знаешь про наш верный корреспондентский барометр? Чем настойчивей твой шеф требует от тебя поносить какую-нибудь страну, тем, значит, в той стране жизнь лучше, чем в той, где печатается твоя газета. Ну а про русских… – Француз махнул рукой. – Тут пиши только плохо – никогда не ошибешься. Особенно сейчас, когда наш милый западный мир делает здесь, в Германии, глупость за глупостью.

      – А не попал ли я за стол коммунистов? – с улыбкой, но не без тревоги спросил Рычагов.

      – Не бойся. Коммунисты сюда не ходят.

      – Но о чем же мне все-таки написать в газету? – помолчав, спросил Рычагов.

      Оба французских журналиста, как по команде, пожали плечами.

      – Я слышал по радио, что от красных бежал какой-то офицер. Из него нельзя сделать сто пятьдесят строк плюс фото?

      Оба журналиста снова, как по команде, махнули руками.

      Один из них вздохнул:

      – Не выйдет. Тут мистеры что-то темнят. Даже наши американские коллеги ничего о нем не могут получить. Делают умное лицо, говорят – это перебежчик особого рода. Чепуха! Вообще эти перебежчики – мясо с душком. Бегут-то, как на подбор, удивительно неинтересные типы. Иногда кажется, будто красные сами отбирают всякую шваль и гонят ее сюда. Напишите это – вот вам и будет сенсация.

      Французы хохотали. Вместе с ними смеялся и Рычагов. Потом он спросил:

      – А может быть, как раз потому, что они его прячут, тут и кроется сенсация?

      – Оставь, сестричка, надежду. Одно из двух: или этот перебежчик полный идиот и его нельзя тащить на пресс-конференцию, или он, наверное, знает чуть больше других и сейчас янки доят его в четыре соска. А уж потом, выдоенный, он начнет поносить советские порядки и будет уверять, что русские генералы едят на завтрак немецких детей. Если хочешь, я могу сейчас же продиктовать тебе все, что он скажет. Моя газета красных не обожает, но даже она перестала печатать этот мусор… Вероятно, сестричка только что приехала?

      – Сегодня утром, – ответил Рычагов.

      – Значит, сестричка еще не успела обнищать. А ее братцы не возражают, если она поставит на стол бутылочку вина. Смотришь, и взбредет в голову идея, и мы