Светлое время ночи. Александр Зорич

невысокого мнения об этом способе скрывать явное – все равно те, кто представляет опасность для таких дам, как Далирис, и так знают все, что нужно: от расположения нужников до имен горничных. Те же, кто опасности не представляет, могут глазеть на расположение постов охраны хоть до позеленения – что они потом будут делать со своими ценными впечатлениями? На засахаренные орехи обменивать?

      Но выхода не было.

      – Я принимаю ваше условие. – Эгин передал поводья своей лошади бородачу и надел колпак.

      Дышать под колпаком было трудно, да и темп езды заметно снизился. Когда Эгин и его свита наконец-то добрались до «Трех тюльпанов», уже вечерело.

      Эгину помогли спешиться и, словно слепого, провели через двор, помогли подняться по лестнице. За лестницей были комнаты, где витали запахи душицы и ладана, потом – комнаты без запахов. Все это время его конвоиры не говорили ни слова. Наконец они остановились. «Неужели пришли?» Говорить, кстати, Эгину тоже не разрешалось.

      Где-то справа от себя Эгин услышал необычный лай. Вроде бы лаяла собака. Но в то же время он был готов поручиться, что собаки лают совершенно не так. В пяти шагах от него зашуршало женское платье.

      – Это он? – спросили по-харренски. Голос был скрипучим, но не лишенным приятности.

      – Так точно, Эгин окс Сур, – подтвердил бородач и добавил со значением: – Он вооружен магическим мечом Белого Кузнеца.

      – Я же сказала, он может оставить его при себе, – с легким раздражением сказала дама. – Человек, отпустивший на волю Короля Лазури, никогда не позарится на бабкины бриллианты.

      Вслед за этими словами раздался тихий старушечий хохот, больше похожий на хриплое кудахтанье.

      – Так точно, – натужно подтвердил бородач.

      Эгин услышал, как удаляются шаги его конвоиров.

      – Да снимите наконец эту дурацкую… шапку!

      Эгин не сразу сообразил, что на сей раз слова Далирис обращены к нему.

      2

      – Я получила вашу записку, – важно начала Далирис. – Мне кажется, здесь есть о чем поговорить.

      Жена харренского сотинальма вела беседу, почесывая за ухом шута, изображавшего собаку. Шут стоял на четвереньках, вилял задом, к которому был прикручен хвост, напоминающий собачий, и время от времени лаял и поскуливал. Его нос был вымазан черной краской, штаны и куртка обшиты мехом. Шут был немолод и одышлив. Словом, тошнотворное зрелище.

      Эгин согласно кивнул. Он знал – в его положении лучше придержать язык до поры до времени. Пусть сначала Далирис выскажет все, что сочтет нужным.

      – Мне нравится ваше предложение, хотя, говоря откровенно, я не верю в то, что вам удастся найти Королю Лазури пару. Малыш очень тоскует в одиночестве! Я снарядила уже четыре экспедиции в Онибрские горы. Две из них вообще не вернулись. А две вернулись ни с чем. Но может, хоть вам повезет?

      – Я был в тех местах. И я имею некоторый опыт в общении с этими птицами, – заявил Эгин.

      В соответствии с планом, который они загодя составили с Лагхой, он должен был изображать перед Далирис заядлого птицелова.