Последний контракт. Михаил Нестеров

внутреннего дворика. Храм примыкал к жилым покоям священника и считался домовой церковью. С довольно низким подклетом – правда, в отличие от старых церквей, подвал не был сводчатым. Вход в храм сразу с тротуара, который заодно служил и парковочной площадкой, а на востоке примыкал к автозаправочной станции с ее хромированными колонками и крошечным магазином-сервисом.

      Обычно машин возле церкви не наблюдалось, но сегодня там было, можно сказать, скопление авто. Особо выделялся серый представительский «Ауди», на котором подъехали Алексей Матиас, глава управляющей компании Борис Восканян и Герман Адамский.

      Матиас и Восканян были в строгих костюмах. Адамский пренебрег «этикетом», надев поверх голубой рубашки светлую матерчатую ветровку. Он проявил что-то вроде солидарности, когда быстро перекрестился на входе в церковь. Он стал в узком коридоре-паперти напротив северного портала, поглядывал на своего шефа, поставившего свечку Николаю Чудотворцу и оставшегося подле образа.

      Недавно обновленные фрески, а точнее, темперы, поскольку краски наносились на поверхность сухой штукатурки, а не мокрой, были посвящены темам апокалипсиса. Нескончаемая, не прерывающаяся даже на фальшивых пилястрах стенопись раскрывала судьбы мира и человечества, вела нескончаемый рассказ о страшном суде и конце света.

      По обе стороны от алтаря жертвенник и диаконник, напротив них иконостас – скромный и расположенный в один ярус. Южный портал служил входом в жилые покои священника, библиотеку – она же бухгалтерия, и придел с парой жилых комнат. Из библиотеки было видно алтарь и часть жертвенника.

      Часто бывая за рубежом, Матиас всегда находил время для посещения русских православных храмов и всегда жертвовал небольшие суммы. Вот и сегодня он приготовил пять тысяч евро, чтобы вручить их лично настоятелю – отцу Николаю. Но пока что он не видел его. Службу нес дьякон лет сорока пяти, читая псалмы – время утренней литургии приезжими русскими прихожанами было упущено.

      Вообще Матиас не был тем человеком, которого с удовольствием приглашали, к примеру, на юбилеи театров и знаменитых актеров, на открытие храмов. Как правило, охрана бизнесмена занимала целый ряд в партере (а приглашали его одного); прихожан в церкви теснили плечистые телохранители. Лишь за границей все становилось как бы на свои места. Как сейчас, когда никто не мешал слушать мягкий баритон священника:

      – Господь – крепость жизни моей: кого мне страшиться? Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут. Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться…

      Алексей Михайлович на секунду прикрыл глаза. То ли голос дьяка показался ему знакомым, то ли псалом. Если последнее – то псалом не совсем обычный: ополчение, полк, война. Этот дьяк больше походил на капеллана на военном судне. И словно застолбил себе место между алтарем и иконостасом. Стоял прочно, как мачта.

      Матиас находился в пяти шагах от высокого священника. То, что он был сухопарым, не могло скрыть